Пройдясь по верхним этажам клиники с разнузданной наглостью вооруженного блюстителя закона, майор Матвеев дернул напарника Семенова за рукав и остановился.

— Тихо!

Снизу доносились невнятные ругательства. Они совсем не походили на визгливые крики интеллигентных врачей. Хорошо знакомые по службе голоса поминали на все лады чью-то маму и нехороших женщин, но делали это без присущего куража, а уныло и обреченно.

Спустившись на второй этаж, Матвеев застал удивительную картину. Два его лучших опера с кислыми физиономиями сидели на полу спина к спине. Их руки были скручены ремнем, вынутым из брюк Карпухина. Из карманов курток торчали пистолеты, словно их вложила туда заботливая рука. Над ними, загородив дверь с красным огоньком «Идет операция», возвышался невозмутимый японец с мощной грудью и толстыми руками. Ему-то и был адресован поток беспомощных ругательств.

Увидев начальника, поверженные милиционеры воспрянули духом и наперебой затараторили:

— Командир, эта узкоглазая сука напала на нас! Он не пускает в комнату. Тут их главное гнездо, которое мы ищем!

Умудренный службой Матвеев проворно юркнул в ближайший кабинет и втащил туда обалдевшего Семенова. Лучше перестраховаться. Черт его знает, чем вооружен угрюмый япошка, если сумел крутых оперов скрутить. А может рядом прячутся его сообщники!

— Он один? — выкрикнул командир, доставая табельное оружие.

— Один, — просипел Карпухин.

— Чем вооружен?

Оперативники дружно засопели, не решаясь признаться в постыдной правде. С ними справился безоружный человек.

— Куда же вы смотрели! — поняв абсурдность ситуации, возмутился Матвеев и смело выскочил в коридор, целясь в грудь японца. — Руки вверх! Быстро!

Японец покрутил бритой башкой, как борец, разминающий шею перед схваткой. Страха в его лице не наблюдалось. Такое поведение Матвееву не понравилось. И еще более насторожило.

Он приказал:

— Семенов, арестуй его.

Напарник достал наручники и рявкнул:

— Лицом к стене. Руки назад!

Японец никак не реагировал.

— Они здесь людей режут, а этот их охраняет, — пояснил связанный светловолосый опер.

Семенов приближался к японцу. Матвеев прятался за спиной подчиненного.

— Дернешься — убью! — красноречиво предупредил противника майор.

И в этот момент сверху с лестницы пролетела шипящая толстая веревка. Упав на вытянутые руки Семенова, она обернулась холодной змеей. Перепуганная тварь и не думала искать обидчика, отправившего ее в опасный полет. Раскрыв пасть, она бросилась на ближайшую цель.

— Аааа! — завопил Семенов, шарахнулся назад, споткнулся и сбил начальника.

В воздухе просвистела еще одна змея и шлепнулась на упавших милиционеров. Вокальное сопровождение в коридоре стало двухголосым. А со ступенек сползал третий символ медицины. Он привык жить в тесной компании и спешил к своим перелетевшим по воздуху собратьям.

Вслед за змеями в коридоре появился Хисато Сатори. В каждой его руке шевелилось по черно-серому гаду. Японец поднял их и доходчиво пояснил:

— Гадюка. Отень ядовита.

Матвеев и Семенов, мешая друг другу, в страхе скидывали змей и отползали по коридору.

— Кабаяси пока держится, — сообщил Сергей Задорин Шувалову. — Но это не может длиться вечно.

Антон посмотрел на Елену Репину. На заключительной стадии успех многочасовой операции зависел только от нейрохирурга.

— Сколько еще? — спросил он.

— Не торопи меня, — огрызнулась Репина. По впалым глазам было видно, насколько женщина устала. — Илона, инструмент.

Медсестра засуетилась и оттеснила Шувалова. Антон огляделся, что-то прикидывая.

— Так. Серега, баррикадируем дверь.

— Они у меня за всё ответят! — грозил кулаком невидимому врагу разъяренный майор Матвеев. — И за нападение на сотрудников милиции! И за незаконные операции! И за гадюк своих проклятых!

Он расхаживал по тесному кабинету, куда они спрятались с Семеновым. Его напарник в расстегнутой рубашке чесал голую грудь.

— Она меня укусила. Прямо в сердце. Как бросится! Что теперь делать?

Но начальник его не слушал.

— Я вызываю подкрепление. ОМОН! Посмотрим, как они попляшут.

— А я? Что делать мне?

— Найдешь электрощит и вырубишь электричество во всем здании. Я не позволю им проводить операции!

— Мне срочно нужна помощь. Меня укусила гадюка!

Матвеев схватил подчиненного за грудки.

— Не хнычь! Поймаешь любого медика, потребуешь ввести противоядие. У них должно быть. Потом отключишь электричество. Понял?!

— Мне кажется, левая рука уже немеет.

— Двигай, Семенов, двигай! Пока ноги шевелятся. — С этими словами майор вытолкал подчиненного в коридор.

Одной рукой Ольга Шувалова прижимала к груди сына, другой держала за локоть Бориса Вербицкого.

— Спасибо, тебе Боря. Если бы не ты, я не знаю… Я бы сорвалась, накричала и всё испортила. Сашу бы исключили, а я… — Женщина наклонилась, скрывая под свесившимися каштановыми волосами выступившие слезы.

Они стояли во дворе школы. Саша угрюмо сопел, косясь на окна учительской. Вербицкий с достоинством выпячивал грудь.

— Ерунда. Я всего лишь поговорил с директором. Она нормальная баба, ей скандалы тоже не нужны.

— Я бы так не смогла. — Ольга грубо дернула сына и затрясла его за плечи. — Если ты еще раз такое устроишь! Если ты когда-нибудь на кого-нибудь поднимешь руку, я… я не знаю, что с тобой сделаю!

— Успокойся, Ольга. Он не виноват. Над ним насмехались, и Саша постоял за себя.

— Да? Что произошло?

— Это толстяк Игорь. Он все время дразнится, — пробурчал мальчик. — Я только толкнул его, а он упал и позвал учительницу.

— Мы разобрались. Всё позади, — заверил Борис. — Идемте, я подвезу вас домой.

У Ольги заиграл телефон. Она вынула трубку, отойдя в сторону, потому что была уверена, что звонит Антон. Его, наконец, пробрали за душу ее сообщения, и он торопится извиниться за свою черствость. Быстро прощать мужа Ольга не собиралась. Он должен прочувствовать свою ошибку и ощутить хотя бы часть боли, доставшейся ей. Обиженная женщина настроилась говорить холодно и жестко, но услышанный голос ее разочаровал. Звонили с работы. Ольга сказала, что не сможет сегодня вернуться.

Вербицкий усадил Сашу на заднее сиденье автомобиля, захлопнул дверь. Прежде, чем открыть дверцу для Ольги, он приобнял ее за талию и заглянул в лицо.