Мать выхватила джинсы у нее из рук.

— Еще как можешь! И купишь. Возьмешь эти и еще несколько пар. А потом мы пойдем в другой отдел и купим ему мягчайшие, идеально сидящие белые футболки, лучшие, какие найдутся, и пусть они будут по семьдесят долларов, ничего страшного. С финансами я тебе помогу.

Онемев, Брук уставилась на мать. Та кивнула:

— Это важно по многим причинам, но главное — сейчас ему особенно нужна твоя помощь и поддержка.

Скучающий продавец направился было к ним, но мать Брук жестом отказалась от его помощи.

— Ты считаешь, я его не поддерживаю? Мало помогаю? С какой стати я вкалываю на двух работах четыре года, если я его не поддерживаю целиком и полностью? При чем тут несколько штанов из денима? — Брук чувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика, но сдержаться не могла.

— Иди сюда! — Мать раскрыла объятия. — Дай я тебя обниму!

То ли из-за сочувствия, отразившегося на лице матери, то ли от незнакомого ощущения ее близости, но Брук начала всхлипывать. Она не знала толком, отчего плачет. Конечно, звонок мужа, сказавшего, что он не приедет домой еще неделю, ее опечалил, но в целом все шло хорошо, и все же слезы лились и лились. Мать обнимала ее все крепче, гладила по волосам и шептала успокаивающие слова, как делала в детстве:

— Сейчас в твоей жизни много перемен.

— К лучшему!

— Ну и что? Все равно страшно. Брук, детка, я знаю, тебе не нужно об этом напоминать, но Джулиана ждет известность. Когда выйдет альбом, и его, и твоя жизнь полностью изменится. То, что происходит сейчас, — это цветочки.

— Но мы же ради этого столько лет работали!

— Да-да. — Миссис Грин похлопала Брук по плечу и приподняла ее лицо ладонью. — Но все равно это серьезное, потрясение. Он мало бывает дома, то и дело возникают какие-то новые люди, спорят, высказывают свое мнение, суют нос в ваши дела. Станет больше как хорошего, так и плохого, и я хочу, чтобы ты была готова.

Брук улыбнулась и подняла отброшенные джинсы.

— К тому, чтобы покупать ему одежду дороже моей?

Мать всегда больше интересовалась модой, чем Брук, но и она не тратила деньги бездумно, не покупала слишком дорогих вещей.

— Именно так. В ближайшие месяцы ты во многом не сможешь участвовать, ведь Джулиан будет в разъездах, а у тебя работа здесь. Он уже не сможет распоряжаться своей жизнью, а ты своей. Это нелегко, но я знаю тебя, Ру, и знаю Джулиана. Вы, это выдержите, а когда все более или менее войдет в колею, заживете просто на зависть. Прости, что я вмешивалась порой в ваши отношения, но пока не кончится этот безумный период, ты можешь смягчить напряжение, помогая мужу всеми возможными способами. Придумывай для него маркетинговые ходы, вскакивай посреди ночи, когда он звонит, как бы сильно ты ни устала, — он будет звонить чаще, зная, что ты всегда рада его услышать. Покупай ему красивую новую одежду, когда он говорит, что ему это нужно, но он не знает, с чего начать. И не обращай внимания на цены! Если альбом разойдется хоть вполовину так хорошо, как все предсказывают, эта маленькая оргия покупок никак не скажется на ваших финансах.

— Надо было тебе слышать, сколько он планирует заработать за этот тур! Я плохой математик, но, кажется, он говорил о шестизначной цифре.

Мать улыбнулась:

— Вы это заслужили — столько времени работали на износ. В приступе отчаянного мотовства ты накупишь всяких роскошных вещиц, о существовании которых прежде не подозревала, и тебе это понравится. Официально вызываюсь сопровождать тебя во всех походах с проматыванием денежек в качестве носильщика пакетов. Отныне тебе придется мириться с массой неприятного, это уж как водится, детка, но ты все выдержишь.

Когда спустя полчаса они вышли из магазина, новой одежды было столько, что домой к Брук они еле все дотащили. Вместе они выбрали четыре пары синих джинсов и одну — потертых черных, а еще пару облегающих вельветовых брюк под деним, которые, как миссис Грин убедила Брук, были достаточно похожи на джинсы, чтобы удовлетворить Джулиана. Мать и дочь перебрали эвересты белых дизайнерских футболок, сравнивая мягкость джерси с египетским хлопком, обсуждали, не слишком ли эта прозрачная, а та широкая, прежде чем отобрали дюну в разных стилях и разного качества. Они разошлись на главном этаже, когда миссис Грин пошла покупать Джулиану всякой всячины от «Киль», клявшись, что не встречала мужчину, который не восхищался бы их кремом для бритья и лосьоном после оного. Брук сомневалась, что муж станет пользоваться чем-либо, кроме своей традиционной пены «Жиллет» в аэрозоле за два доллара, но поблагодарила мать за предложение. Сама Брук пошла в отдел аксессуаров, где после тщательного изучения отобрала пять вязаных шапочек, все приглушенных цветов, и одну чёрную в черную же тонкую полоску, приложив каждую к щеке, проверяя, чтобы они не оказались колючими или слишком теплыми.

Всего в магазине они оставили две тысячи двести шестьдесят долларов — самую большую сумму, какую Брук когда-либо тратила единовременно, считая покупку мебели. У нее захватило дух при мысли, что надо выписать чек на такие деньги, но она напомнила себе: Джулиан на пороге карьерного взлета, а долг хорошей жены — всецело поддерживать мужа. К тому же ей доставляло удовольствие, что она осталась верной его индивидуальному имиджу и с уважением отнеслась к эстетике нестареющих джинсов, белой футболки и вязаной шапочки, не пытаясь навязать новый образ. Это был один из самых головокружительных дней за долгое время. Пусть одежда не для нее, но выбирать и покупать от этого было не менее интересно.

Когда в следующее воскресенье Джулиан позвонил сказать, что уже едет в такси из аэропорта домой, Брук была вне себя от радостного волнения. Сначала она разложила покупки в гостиной, завесив диван джинсами, стулья в столовой — футболками, а вязаные шапочки на лампах и книжных палках по всей комнате, как елочные игрушки, но когда до приезда мужа оставались считанные минуты, передумала и сложила все обратно в пакеты, составив их в дальний угол общего шкафа и представляя, насколько веселее получится, когда он откроет шкаф и начнет доставать обновки одну за другой. Услышав звук открываемой входной двери и лай Уолтера, Брук выбежала из спальни и порывисто обняла Джулиана.

— Детка, — пробормотал он, приникнув к шее жены и глубоко вдохнув. — Господи, как я по тебе соскучился!

Он похудел и выглядел еще более сухопарым, чем всегда. Джулиан весил на добрых двадцать фунтов больше Брук, чего она никак не могла понять: они были одного роста, и ей всегда казалось, что муж просто утопает в ее пышных формах, а она вот-вот что-нибудь ему сломает. Брук окинула взглядом Джулиана с головы до ног, прильнула к нему и крепко поцеловала в губы.

— А я по тебе! Как полет? А такси? Ты голодный? У меня есть паста, можно разогреть.

Уолтер лаял так оглушительно, что они почти не слышали друг друга. Пес обычно не замолкал, пока с ним не здоровались, как он привык, поэтому Джулиан плюхнулся на диван и постучал по сиденью рядом с собой. Уолтер вскочил на грудь хозяина и принялся умывать его размашистыми движениями мокрого языка.