Организация выборов еврейских депутатов по Киевской и Минской губерниям полностью находилась в руках местных властей. Поскольку ни в предписании комитета, ни в распоряжении киевского военного губернатора (и одновременно управляющего Киевской и Минской губерниями) губернским правлениям[406] не была оговорена процедура выборов, она разрабатывалась губернскими правлениями, а затем утверждалась военным губернатором[407]. Порядок выборов регламентировался губернскими правлениями в соответствии с искусственно установленной российской властью[408] иерархией органов еврейского самоуправления. Согласно распоряжению губернского правления, на первом этапе выборов каждый уездный кагал вместе с «поверенными» (по одному от каждого из «обществ», т. е. местечковых кагалов) избирал из своей среды двух «поверенных» на собрание в Минске[409]. При этом избрание представителей от «обществ» и их поездка в уездный город должны были занять не более семи дней от объявления указа о депутатах уездному кагалу. По прошествии этого срока уездный кагал (т. е. кагал уездного города) должен был приступить к выборам, независимо от полной или неполной явки представителей остальных кагалов данного уезда[410]. На втором этапе выборов собрание в Минске, состоявшее из минского кагала (он же губернский кагал) в полном составе и представителей («поверенных»), делегированных уездными кагалами при весьма ограниченном участии представителей от небольших городов и местечек, избирало одного депутата, который должен был получить доверенность от собрания, а также двух заместителей («второго и третьего депутатов» в порядке очередности), которые должны были в случае «болезни или дальней отлучки» избранного депутата занять его место[411].

События, связанные с выборами еврейского депутата по Минской губернии, отражены в документах минского пинкаса, дошедших в русском переводе в приложении к одиозной «Книге Кагала» Брафмана[412]. Сопоставление материалов пинкаса с вышеупомянутым постановлением минского губернского правления позволяет прояснить данные пинкаса о «собрании всего края»[413], избиравшем депутатов. Члены минского кагала были в первую очередь озабочены тем, чтобы избранный депутат или по крайней мере один из заместителей[414] «был непременно из евреев нашего города»[415], и предлагали две возможных кандидатуры: Шмуэля Сегаля и Цви-Гирша Сегаля. Относительно первого члены кагала питали определенные опасения: либо он сам «не согласится поехать», либо не будет утвержден собранием выборщиков. В любом случае, согласно постановлению кагала, «будет послан депутатом тот, кто под присягою обяжется исполнять все пункты инструкции, которая будет ему выдана нашим городом»[416], т. е. минским кагалом. Таким образом, стремление минского кагала к главенству над еврейскими общинами губернии и монополии на представительство находило поддержку властей, установивших такой порядок выборов, при котором преимущественное число голосов при выборах депутата принадлежало минскому кагалу. Равным образом, минский кагал поставлял гораздо бóльшее число кандидатов в депутаты, нежели все остальные кагалы губернии. На первом этапе выборов аналогичное преимущество над кагалами небольших городов и местечек было предоставлено кагалам уездных городов.

В последующих документах пинкаса упоминается избранный депутатом от Минской губернии Яков бен Йосеф, которому дважды выдавались значительные суммы на одежду, специально заказанную им для поездки в Петербург[417]. Что же касается денежного обеспечения еврейского представительства, то этот вопрос был оставлен губернскими властями на усмотрение самих евреев. Уже 17 декабря 1802 г., до проведения выборов по Минской губернии, был назначен сбор по рублю серебром с каждого еврея[418]. Однако, несмотря на неоднократные предупреждения и угрозы со стороны кагала, сбор вносился нерегулярно и требуемую сумму не удалось собрать даже к началу 1804 г., после чего взыскания были приостановлены. При этом минский кагал с сожалением отметил, что в Житомирской губернии «уже давно исполнили это богоугодное дело»[419]. Данные документы свидетельствуют не о деспотической власти кагала над еврейским населением, как то пытался доказать Брафман своей публикацией, а скорее наоборот, о слабом авторитете минского кагала, который так и не сумел собрать требуемую сумму, несмотря на привлечение к «агитации» ребе Хаима, главы знаменитой йешивы в Воложине[420]. 23 декабря 1802 г. на евреев Минска был наложен пост, который должен был соблюдаться наравне с постом Эстер[421]. Последнее свидетельствует о том, что учреждение комитета воспринималось, по крайней мере минской общиной, как «гзейра», которую можно было преодолеть как практическими мерами, так и «иррациональными» методами: постом и общей молитвой.