– Если честно, я тоже. И здесь нет ничего хорошего, поскольку мы не можем с чистой совестью вычеркнуть их из списка подозреваемых.

– Лично я считаю, что нам нет смысла заниматься ими. По мне, это обычная влюбленная парочка, решившая устроить себе маленький праздник…

– Ты мне уже об этом говорил, дорогой. Ты начинаешь повторяться, не находишь?

– Извини, Энни. Давай забудем об этом. Между прочим, есть вещи, которые я давно не повторял.

И Мартин приступил к повторению этих вещей, количество и разнообразие которых делали ему честь.

Через четверть часа неожиданно послышался звук ключа, поворачивавшегося в замочной скважине.

– Это мама, – сказала Анна, высвобождаясь из объятий жениха. – Мартин! Из-за тебя моя прическа превратились в настоящее воронье гнездо. – Затем, пригладив взлохмаченные волосы, добавила: – А тебе нужно срочно сходить в ванную и стереть следы пудры с пиджака.

Но пришла не миссис Дикинсон. Домой вернулся Стефан. Он вошел в гостиную с усталым и унылым видом. Анна, имевшая опыт общения с братом, у которого не задался день, даже не подумала начать разговор с вопросов, касавшихся его миссии.

– Чаю выпьешь? – вместо этого спросила она. – Мне понадобится пара минут, чтобы заварить свежий.

Стефан отрицательно покачал головой.

– В доме есть хоть немного виски, как ты думаешь? – спросил он.

– В столовой в шкафчике должно оставаться еще по меньшей мере полграфина. Если, конечно, ты к нему не прикладывался. Никакого другого виски нет, поскольку мама, насколько я знаю, не собиралась пополнять запасы, пока…

– Пока мы не выиграем дело у страховой компании, полагаю. Оказывается, она в это верит!

– А почему ты сам не купил виски? Ведь его пьешь только ты.

– Разумеется, я мог купить виски. Просто моя кредитная карточка в последнее время весьма отощала.

– Хочешь, я вызову спиртовой дух из адских глубин? – с иронией поинтересовался вернувшийся в гостиную Мартин. – Не уверен, правда, что в точности помню заклинание, но попробовать стоит, как думаешь?

Стефан с отвращением посмотрел на будущего родственника и, ничего не ответив, вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся в гостиную с полным стаканом. Усевшись в кресло, он молча вытянул почти половину содержимого стакана, потом сказал:

– Как бы то ни было, я избавился от Дэвитта.

– Избавился? – удивленно повторила Анна.

– Ликвидировал, удалил, вычеркнул из списка – как вам будет угодно. Надеюсь, я ясно выразился?

– Не говори так, Стив! – запротестовал Мартин. – Ведь я выделил Дэвитта из всех подозреваемых! Если верить отчету Элдерсона, это чрезвычайно загадочный человек. Не лишай меня, бога ради, надежды!

Стефан даже не посмотрел на него.

– Да никакой он не загадочный! Из того, что мне удалось узнать, это самый обыкновенный человек, который имеет такое же отношение к смерти нашего отца, как архиепископ Кентерберийский.

Стефан допил виски и поставил пустой стакан на стол.

– А как обстоят дела с Джонсами? – спросил он у Мартина.

Мартин открыл было рот, чтобы рассказать о своих приключениях, но его перебила Анна.

– Но Стефан! Неужели ты ничего не хочешь поведать нам о Дэвитте?

– Я уже все сказал. Он вычеркнут из списка.

– Но ты не можешь держать нас в полном неведении! Нам интересно, что ты делал? Как его нашел? Почему пришел к выводу о его непричастности к этому делу? Должны же мы узнать хоть какие-то подробности!

Стефан сосредоточенно нахмурился, и Анна, хорошо его знавшая, поняла, что ему льстит интерес, который маленькое сообщество проявило к его достижениям.

– Что ж, если вам недостаточно моего краткого резюме, – протянул он с деланым равнодушием, – тогда слушайте.

Он откинулся на спинку стула, скрестил ноги и, обращаясь к висевшей над дверью картине, заговорил:

– Надо вам сказать, что Хаук-стрит – весьма унылое место. Не могу представить, как люди ухитряются там жить. Это глухой тупик, зажатый с одной стороны улицей Кармойл-стрит и шоссе Теобальдз-роуд – с другой. Тупик застроен маленькими грязными двух– и трехэтажными кирпичными домиками с кружевными занавесками и цветочными горшками в окнах первых этажей. Думаю, вам приходилось видеть такие улицы. Почти все владельцы домиков сдают комнаты на верхних этажах, и большинство жильцов – иностранцы: студенты, беженцы и так далее.

– Любопытно, что человек, обитающий в бедном районе вроде этого, мог позволить себе остановиться в «Пендлбери», – заметил Мартин.

– Мне тоже пришла в голову подобная мысль, – кивнул Стефан. – Но продолжим. Когда я нашел дом сорок два, он оказался точно таким же, как и остальные, разве что чуть менее грязным. В нижнем окне виднелись горшочки с цветами и красовалась надпись на картонке, говорившая о том, что в домике сдаются комнаты. Это обстоятельство значительно облегчило мне работу. Я позвонил в дверь, и мне открыла добродушная пожилая женщина. Некоторые называют подобных особ «мамашами», но я терпеть не могу этого слова, хотя, возможно, подобные хозяйственные домовитые женщины являются своего рода идеалом для небогатых квартиросъемщиков, оторванных от родного дома. К счастью, мне не привелось проверить это на себе, хотя, если бы мистер Дэвитт оказался таким же «загадочным» типом, каким он представлялся сотрудникам «Пендлбери», то я, чтобы как следует его изучить, снял бы комнату в этом доме или поблизости. Итак, я обратился с просьбой показать мне свободную комнату, и мы поднялись на второй этаж. Комната показалась мне не слишком уютной, но я готов поверить, что бывают и похуже. Эта по крайней мере оказалась на удивление чистой. Так как хозяйка провела меня в заднюю часть помещения, я спросил, если ли у нее комнаты в передней части второго этажа, пояснив, что окно показанной мне ранее комнаты выходит на грязный и необустроенный задний двор. Женщина ответила, что передняя комната уже сдана. Я не стал спрашивать сразу, кто ее арендует, но она сама начала рассказывать, оказавшись любительницей поболтать и вообще коллекционером различных сплетен и слухов – иными словами, истинной находкой для такого детектива-любителя, как я. Буквально за несколько минут дама поведала мне, что переднюю комнату у нее вот уже два года снимает тишайший молодой человек по фамилии Дэвитт. После этого она, почти не переводя дух, принялась снабжать меня имеющейся в ее распоряжении информацией, касающейся этого положительного молодого человека, и, признаюсь, информации оказалось довольно много.

Тут Стефан замолчал, выдержав драматическую паузу. Следует отметить, что выражение скуки и уныния исчезло с его лица, а в голосе начали проступать эмоциональные нотки, свидетельствовавшие об удовольствии, которое он получал от собственного рассказа.

– Если отбросить несущественные детали, полученные мною от хозяйки дома, сведения состоят в следующем: по профессии он клерк и трудится в одной из крупных фирм в Сити. Последнее, казалось, вызывало у нее даже некоторую гордость, но, насколько я понял, парень просто работал на подхвате у одного из многочисленных биржевых маклеров. Затем я узнал, что Дэвитт одинок, если не считать престарелой матери, проживающей в Глазго, куда он ежегодно ездит на Рождество, чтобы повидать ее. Очень тихий и застенчивый парень, у которого даже нет подруги. Зато он регулярно платит за комнату. (Это, разумеется, главное достоинство квартиросъемщика с точки зрения хозяйки дома. По крайней мере, когда она смотрела на меня, в ее взгляде проступало пожелание: «Живи так, как он, и столь же регулярно плати за комнату».) У жильца, однако же, имелась особенность, которая не столько раздражала хозяйку, сколько вызывала у нее сочувствие. По ее словам, мистер Дэвитт никуда не ходит по вечерам, сидит дома и все время что-то пишет. И в этом-то ключ к его пресловутой загадочности. Если судить по его затворнической жизни, он просто гениальный писатель. Правда, узнать у нее, что он пишет – эпические поэмы, пьесы или тексты, рекламирующие дешевое мыло, мне так и не удалось. Лично я тоже склоняюсь к наличию гениальности в его характере, поскольку о чем же можно писать, сидя в комнате с видом на Хаук-стрит, где нет абсолютно ничего мало-мальски вдохновляющего, и не высовывая на улицу даже носа, чтобы посмотреть, как выглядит реальный мир? Но это между прочим. Разумеется, литературный талант нашего героя пока не признан… еще не полностью признан. Поскольку месяц назад мистер Дэвитт достиг небольшого успеха. Он получил приз. Естественно, я первым делом перенесся мыслями к футбольному тотализатору, но потом отверг эту идею как банальную. Как выяснилось, это была премия, спонсированная литературным журналом. Довольно большие деньги, сообщила мне хозяйка дома. Фунтов десять или двадцать, полагаю. И что вы думаете, он с ними сделал? К тому времени я уже понял, что именно, и мог рассказать ей об этом сам. Тем не менее предпочел выслушать объяснения доброй женщины, поскольку в нашем случае важен первоисточник.