– Малыш, это я должен тебе что-то сказать.

– …мне не следовало так целовать тебя…

– …это мне не следовало так целовать тебя…

– …я не должен был позволять тебе целовать меня…

– …я должен был остановить тебя…

– …но мне так хотелось попробовать, хотя бы разочек, чтобы…

– …и я не мог сдержаться, потому что это больше не повторится никогда… Теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле, Стефани, ваше высочество, я не смею наде-яться…

– Теперь ты знаешь, кто я? Я… кто?.. Что ты сказал?

Он высвободил руку и коснулся ее щеки, затем виска.

– Я не смею надеяться, что когда-нибудь смогу заслужить ваше расположение.

– Нет, повтори, что ты сказал до этого. Как ты меня назвал?

– Стефани. Это ведь ваше настоящее имя, не так ли?

Девушка отшатнулась от него.

– Ты знал? Все это время ты знал?

– Все подробности я узнал только сегодня утром. От герцога Олимпии. Естественно, я догадывался, что здесь кроется какая-то тайна. Иначе зачем девушке весь этот маскарад? Видимо, есть причина, чтобы выдавать себя за клерка адвокатской конторы, и – прошу простить за откровенность – причина должна быть очень серьезной…

– Значит, все это время ты знал, что я женщина?

Он смотрел на нее широко открытыми испуганными глазами, которые, словно пара голубых лун, скользили по ней, как по небосклону, от макушки до кончиков пальцев ног в одних чулках.

– Неужели ты до сих пор думала, что я принимаю тебя за мужчину?

– Ну да!

– И вчера? В шкафу?

– Я… Да-да. Я так боялась разочаровать тебя, потому что думала, тебе нравятся мужчины…

Хэтерфилд фыркнул от смеха. Затем еще раз.

Стефани скрестила руки на груди.

– Всему виной твоя умопомрачительная красота, ты, чертов Адонис.

Хэтерфилд запрокинул голову и расхохотался.

– Тише. Ты весь дом разбудишь. – Но губы девушки непроизвольно подергивались в попытке сдержать смех.

Все тело Хэтерфилда сотрясалось от смеха. Он попятился назад и рухнул на кровать, отчего пружины испуганно заскрипели.

– Посмотри, что ты наделал. Из-за тебя у меня теперь вся постель мокрая.

– Я… Я даже не знаю, что делать – обижаться или… или чувствовать себя польщенным! – Задыхаясь от смеха, он схватился за голову.

– Не понимаю, что здесь может быть обидного.

Успокоившись немного, Хэтерфилд начал дышать – ровнее.

– Обидно, когда тебя считают кретином, не способным в мгновение ока распознать маскировку.

– Надо же, а я была совершенно уверена, что из меня получился очаровательный молодой человек. Одни усики чего стоят, а сегодня я даже закурила сигару, и вид у меня был очень уверенный, Хэтерфилд. Этакий аристократический апломб, если ты понимаешь.

– Да, это тебе неплохо удалось. Особенно эффектными были кольца дыма. Но я, принцесса, недаром так долго изучал поведенческие особенности человека. Существуют, так сказать, «предательские» мелочи, незаметные ключики-подсказки. К примеру, ваши руки. Ваши очаровательно стройные ноги. Или восторженный взгляд с поволокой, когда вы смотрите на меня. – Все еще посмеиваясь, Хэтерфилд возвел глаза к потолку.

Стефани тряхнула головой.

– Ну что ж, мы выяснили, чем я могла тебя обидеть. Но даже боюсь спрашивать, что в моем поведении могло бы тебе польстить.

Хэтерфилд перевернулся на живот и, опираясь на локти, одарил девушку хищной, чувственной улыбкой, от белоснежных зубов в сочетании с плотоядным взглядом синих глаз подгибались колени.

– Тебе так понравилось со мной целоваться, что ты с трудом оторвалась от моих губ, несмотря ни на что.

Стефани задохнулась от возмущения и схватила по-душку.

Она действовала молниеносно, но Хэтерфилд – еще быстрее. Он скатился с кровати и приземлился на ноги – колени согнуты, глаза сияют, руки наготове.

– Ты – животное. – Она замахнулась подушкой, но задела лишь пустое пространство. Хэтерфилд успел уклониться. – Несносное. – Очередной взмах подушкой. – Самоуверенное. – Взмах подушкой. – Необузданное… – На этот раз она прижала его к стене, и некуда было бежать. – Животное!

Хэтерфилд выхватил у нее подушку одной рукой. Он поднял ее над головой и, улыбаясь, смотрел на девушку.

– Отдай!

– Ни за что. Это мой военный трофей.

Пытаясь вырвать подушку у него из рук, Стефани тянула изо всех сил.

Он не поддавался, и когда рванул ее на себя, девушка врезалась в его мощную грудь и сразу забыла о несчастной подушке.

– Хэтерфилд, я…

Тук-тук. Кто-то стучался в дверь.

Высокий женский голос просочился в комнату.

– Мистер Томас, у вас все в порядке?

Голос принадлежал леди Шарлотте.

Глаза Стефани округлились от страха. Хэтерфилд содрогнулся.

– У меня все хорошо, – крикнула Стефани.

– Я проснулась от страшного шума. Ваша комната, мистер Томас, находится прямо над моей спальней, вот я и забеспокоилась. – В ее голосе слышалось раздражение, смешанное с любопытством.

– Не стоит беспокоиться, ваша светлость, – сказала Стефани. – Просто я… просто здесь мышь бегает. Такая настырная и вредная мышь попалась.

– Да, бешеная мышь с раздутым самомнением, – прошептал Хэтерфилд.

– Что это было? – спросила леди Шарлотта. – Почему вы шепчете?

– Нет-нет, это не я. Это… это ветер. Я оставил окно открытым. Люблю ночную прохладу.

– На улице идет дождь, мистер Томас. Вы подхватите простуду.

И Хэтерфилд, и Стефани все еще цепко держались за подушку. Она стояла, прижимаясь к его груди, глядя на улыбающееся лицо, не в силах – о, грешница! – двинуться с места. Да ей и не хотелось. Его тело было таким теплым. Прекрасным, горячим и твердым.

И ей казалось, что с каждой секундой оно становится теплее и напряженнее.

– Да, вы правы. Простуда. Я сейчас же закрою окно и лягу в постель, – на одном дыхании выпалила Стефани.

Леди Шарлотта что-то недовольно фыркнула у самой двери.

– Хорошо. Так и сделайте. И, пожалуйста, не шумите больше. А если вы обнаружите еще одну мышь, ради всего святого, позовите слугу.

– Все, больше никакого шума, – сказала Стефани. – В случае чего позову слугу. Да, хорошо.

– Спокойной ночи, мистер Томас.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Послышалась легкая поступь леди Шарлотты по коридору. Наконец она удалилась.