— Шура, я без тебя не могу! Срочно переезжай в мою квартиру.

А на третий я понимала, что он мне ничего не должен. И с такой вот кашей в голове я пыталась свести баланс, а он никак не хотел сводиться. Отпрашиваться с работы мне совесть не позволяла. И так на этой недели воспользовалась добротой Григория Ивановича.

И тут как на грех ко мне заявился Матвеев своей собственной персоной.

— Добрый день, Александра Родионовна! — поприветствовал он мен своей противной улыбкой и пробежал по мне сальным взглядом. — Как дела в вашем отделе? Что-то давно я сюда не заглядывал.

— Спасибо! — хмуро ответила я, лишь мельком взглянув на непрошенного гостя. — Баланс вот свожу.

— Дебет, кредит…. М-мм, как романтично! — выдал мужчина, устраиваясь в кресле, которое стояло в моем кабинете еще с тех пор, как нашим мужикам было его лень вытаскивать во двор. Они посчитали, что у меня места достаточно, и оно вполне может здесь постоять.

— Вы что-то хотели, Олег Анатольевич? — на всякий случай уточнила я.

— Шура, скажи, а ты никогда не думала о смене работы? Например, не хотела бы перейти в отдел снабжения? Зарплата та же, а свободного времени больше. Да и к рабочему месту будешь не так привязана.

Вот зачем он сейчас пришел с таким предложением? Я с утра уже накрутила себя до такой степени, что сейчас готова была согласиться на что угодно, только бы узнать, чем Петр с риэлторшей занимаются.

— Олег Анатольевич, я очень люблю свою работу! — только и успела сказать я. Дальше я хотела согласиться на его предложение, даже не задумываясь, как буду работать под началом мужчины, которого на дух не переношу. Иногда эмоции играют с нами злые шутки. Как из дверей раздался знакомый голос:

— Дорогая, я не помешал?

В дверях, опершись плечом на косяк, стоял Петр и смотрел не на меня, а на Матвеева. Тот как-то сразу сник и, пробормотав что-то насчет большого количества дел, бочком-бочком удалился из моего кабинета. Мое сердце предательски забилось, не понимая, что имел в виду Петруша, называя дорогой. То ли это было просто для зама, то ли что-то еще. Но мне в его голосе почудилась неприкрытая ревность.

Дракон взглядом проводил сбежавшего и широко улыбнулся со словами:

— Все, Шурка, дом наш! Я тебя у Сбруева отпросил. Пошли переезжать будем!

Мне осталось тяжело вздохнуть:

— А он не сказал, что работа сама себя не сделает?

— А ты откуда знаешь? — тут же удивился Петр. — Он сказал, что мы можешь совсем на работе не появляться. Но работа должна быть сделана вовремя и качественно.

— Вот видишь! — махнула я рукой, выражая так свою безнадежность. — А я даже баланс сегодня свести не могу!

— И в чем проблема? — он тут же повесил белый пиджак на вешалку и устроился рядом, с легкостью пододвинув тяжелое кресло, в котором только что сидел Матвеев и которое три здоровых рабочих не смогли дотащить до выхода из здания. Но я на это даже не обратила внимания, со смехом объясняя ему где и какие цифры у меня не сходятся. Душа вдруг запела и пустилась в пляс. Он пришел ко мне!!!

Ошибку мы с ним нашли одновременно. Но то, что я ее обнаружила, озвучивать не стала. Мужчина должен быть во всем первым. Пусть и будет. Лишь выразила восхищение тем, с какой легкостью бывший попугай и свин разобрался в бухгалтерских расчетах. На что он с улыбкой ответил:

— Законы математики, Шура, едины во всей вселенной. И дебет с кредитом в Кайерлане рассчитывается точно также как и на Земле. А раз я управлял целым миром, то и познания в бухгалтерии мне не чужды.

За оставшиеся до обеда полчаса с помощью Петра я сделала столько, сколько не смогла бы и за неделю. И теперь с чувством выполненного долга мы пошли готовиться к переезду.

Такси быстро домчало нас до моей квартирки. Петр успел, правда, поворчать по дороге, что мог бы уже и на своей машине ездить. Но когда такси подрезал лихач, а водитель послал ему в след неприличный жест и непечатное проклятье, бухтеть по этому поводу перестал. Лишь заметил:

— Шура, ты мне инструктора найди, как обещала.

Я же пообещала в ответ договориться с Савельевой, у которой в приятелях водились не только красотки — риэлторши, но и директор автошколы с красивым названием «Ягуар».

Дома же, не успела я скинуть босоножки, мужчина неожиданно привлек меня к себе, буквально впечатав тело в свою железо-бетонную грудь, уткнулся носом в мои волосы и сдавленно прошептал:

— Милая, постарайся больше не оставаться с посторонними мужчинами наедине. Я чуть с ума не сошел! Думал, сгорю от ревности.

— Петь, ты же видел, что между нами ничего нет. Он просто зашел в кабинет предложить мне хорошую работу! — я состроила невинные глазки, но внутри меня, правда, все пело. Хотя говорят, что патологические ревнивцы еще то зло, но мне было все равно.

— Когда зашел и увидел, то успокоился! — выдохнул он, немного отодвинувшись и взяв своими горячими руками мое лицо. Внимательно посмотрел в глаза, потом перевел взгляд на губы и легонько к ним прикоснулся. — Но пока не видел, во мне все буквально горело. Я даже не знал, как отделаться от этой приставучей Евгении и бежать к тебе.

Имя «Евгения» для меня тоже сыграло как красная тряпка для быка. На первую половину его признания я даже сначала и внимания не обратила, лишь ревниво спросила у мужчины:

- А зачем она к тебе приставала?

— Честно говоря, я путем и не понял причину ее поведения. Она почему-то все время старалась взять меня под руку, настойчиво предлагала хорошо рассмотреть спальню и все время заглядывала мне в глаза.

— А в чем она была одета? — этот вопрос свел с ума мужскую психику.

— Не знаю, — она пожал плечами. — Я не запомнил. А что, наряд мог ответить на твои вопросы? Скажу только то, что риэлтор очень сильно и противно пахла. Такая ядреная смесь мандарина, персика и магнолии.

Я лишь фыркнула про себя. Буквально полчаса назад до прихода Матвеева, я, чтобы немного привести мозги в порядок, пролистала рекламу в телефоне. Именно так описывали аромат знаменитого Жадора.

— И ты прямо различил все эти запахи?

— А вы разве их не чувствуете? — ответил вопросом на вопрос Петр.

Я лишь отрицательно покачала головой.

— Значит, во мне что-то драконье все-таки осталось! — и он расплылся в улыбке.

С риэлторшей я начала успокаиваться. И тут до меня начал доходить смысл сказанных им ранее слов:

— Погоди, ты почувствовал, что ко мне зашел мужчина, не видя меня?

— Конечно, ты же моя женщина! — и это было сказана таким тоном, который не терпел возражения и должен был восприниматься как само собой разумеющееся.

— И у тебя не возникло мысли задержаться в спальне с Евгенией?

— Зачем? — это было произнесено с таким удивлением и непониманием, что мне даже чуть-чуть стало стыдно.