Гости яростно накинулись на бутерброды, запивая их чаем — очень крепким, очень сладким и от души сдобренным ромом. Проглотив горячую смесь, в которой спиртного и чая было примерно поровну, Энни развалила у потрескивающего огня свою массивную, завернутую во фланель тушу, подбоченилась и смерила гостей снисходительным, почти материнским взглядом.

— Смотрю, вы малость ожили, — самодовольно проговорила она. — Что дальше, молодчики?

— Сон-час, — заявил Фред из глубин огромного бутерброда.

— Дело говоришь, — кивнул Нобби. — Передай-ка сюда вон тот коричневый кувшинчик, мистер. Подолью себе еще рома. Да, нам бы вздремнуть маленько, Энни.

— Спать будете прямо здесь, — сказала та. — Подкинем дров — авось не озябнете.

— Разберемся, Энни. Ну-ка, теперь самое вкусное! — Нобби поднял кружку и опустошил ее в честь гостеприимной хозяйки. — Уважила ты нас, родная! Все хорошо, мы тут сами управимся.

— Еще бы, — кивнула Энни. — Я на боковую. Утром расскажете все новости. И ради Бога, не зажигайте свет в передней! Так, подсчитаем убытки… С вас шесть шиллингов — это еще по-божески, вон вы сколько рому выдули.

— По рукам. — Нобби стал рыться в карманах.

Тут мистер Окройд, полный чая, рома, мяса и хлеба, сытый, довольный и сонный, сделал глупость.

— Ну-ка! — вскричал он. — Я вам обязан, так что плачу за всех! Шесть шиллингов, а? — Он сунул руку в карман, но там одиноко лежала монета в шесть пенсов. Видимо, вместе с недельным жалованьем он отдал жене все деньги. Зато в нагрудном кармане у него лежали четыре пятифунтовые банкноты. — Минутку… — По неосторожности мистер Окройд вытащил из старого конверта сразу все бумажки.

— Ну дела! — Фред подался вперед. — Кого это мы подцепили? Мистер Рокфеллер, черт тебя дери! Ты, часом, не банк ограбил?

Мистер Окройд заметил, как все взгляды застыли на его банкнотах, и спешно засунул три бумажки обратно в карман, а одну протянул Энни:

— Разменяете, миссис?

— Еще чего! — озлилась та. — Не разменяла бы, даже если б могла! Мне ваши грязные деньги не нужны. Неплохо устроились, а?

— Спокойно, мистер. Спокойно, Энни. Я заплачу, — ласково вставил Нобби. — Шесть шиллингов так шесть шиллингов.

— Ну, будьте паиньками. Как уляжетесь, сразу погасите свет. — Энни убрала со стола ром, заперла дверцу бара и ушла к себе. Гости дружно зевнули и по совету Нобби («Ботинки в постель не тащите») сняли обувь. После осмотра комнаты и дальнейших обсуждений мистеру Окройду, как ни странно, выделили старый диван в углу.

— Тебе там поуютней будет, мистер, — серьезно проговорил Нобби. — А честному человеку положен уют, верно я говорю, Фред?

— Так и быть, уступлю, — пробормотал тот и растянулся на двух стульях.

Мистер Окройд с удовольствием покурил бы на ночь «Моряцкого» и послушал байки о Чаффи, Большой Энни, ярмутском деле и Великой северной дороге, но он так устал, так согрелся и так уютно устроился на диване, чувствуя внутри теплое свечение рома, что веки его мгновенно налились свинцом. В полудреме он заметил, как Нобби задул лампу. В темноте поблескивал лишь очаг; мистер Окройд будто бы вновь очутился в тряском кузове — на короткий миг перед ним мелькнула Великая северная дорога, и он сразу же уснул.

II

Хриплый истошный визг огласил кухню. Мистер Окройд заворчал, приоткрыл глаза и зажмурился. На несколько секунд в комнате воцарилась благодатная тишь. Потом опять раздался голос, пронзительный и скрежещущий, как плохая циркулярная пила. На сей раз мистер Окройд пошевелился, встряхнулся и широко распахнул глаза. Увиденное его поразило. Много лет подряд, просыпаясь, он видел перед собой спальню дома 51 по Огден-стрит, Браддерсфорд, и теперь минуту-две не мог сообразить, куда попал. Через некоторое время к нему вернулась память о последних событиях: он сообразил, что настало первое утро его странствий и, вдобавок, последний вторник сентября. Душа его еще дремала, а проснувшаяся ее часть была лишь порождением привычек: чувство оторванности от родного дома не принесло мистеру Окройду ни малейшего удовольствия. И он по-прежнему мучился от недосыпа — голова чуть болела, по затекшему телу разлилась болезненная тяжесть. Словом, пробуждение было не из приятных. Мистер Окройд засыпал в атмосфере дружеского уюта, теперь все было иначе. Он приподнялся, выглянул из-за стола и уперся взглядом в огромную спину хозяйки, выходившей из кухни в коридор. Со двора в комнату вошла чумазая девчушка.

— Драствуй! — сказал ей мистер Окройд, вставая и потягиваясь.

Она смерила его скучающим взглядом.

— Здрасьте. Давно пора вставать.

— А который час? — спросил мистер Окройд. Часов у него никогда не было: простые жители Браддерсфорда узнавали время с помощью замысловатой системы фабричных сирен, прозванных в народе «свистухами».

— Полдевятого. Миссус велела вас разбудить.

Мистер Окройд огляделся по сторонам.

— Эй! А остальные-то где?

— Уехали.

— Уехали?! — Он изумленно уставился на девчушку.

— Миссус грит, уехали. Я не видала. Небось до меня еще собрались.

Он выглянул во двор: грузовика нигде не было. Обернувшись, мистер Окройд увидел прямо перед собой Большую Энни, смотревшую на него с явным недовольством. Выпачканная сажей, одутловатая, краснолицая, с жадными налитыми кровью глазками, при свете дня она выглядела даже неприятней и страшней, чем вчера ночью.

— Неужели! — пронзительно крикнула она. — Ваши-то давно уехали, и вы не задерживайтесь. Работать мешаете.

— Ладно-ладно, миссис, — пролепетал мистер Окройд и попробовал улыбнуться, но не преуспел. — Я мешать не хочу, но я ж только встал! Дайте хоть умыться да позавтракать!

— Не дам! — запальчиво отрезала Энни.

— Да в чем дело, миссис? Я при деньгах, могу заплатить.

— Нет, не можете. Не хватало мне здесь таких, как вы.

— Это каких «таких»? — оскорбился мистер Окройд. — Чем я вам не угодил? Назвали б вы «такими» вашего дружка Нобби и его приятеля, я б еще понял. Вот уж кто и впрямь…

— Хватит! — завопила Энни. — Распустили тут язык! Они уехали, и дело с концом. Вы тоже проваливайте, да поживей. Мешаете, сказала же. — Она развернулась и вразвалку пошла к выходу, но в дверях обернулась. — И чтоб я больше вас тут не видела! Вас никто и на порог не пустит, ясно? «Такие»! — Она по-слоновьи фыркнула и повернулась к нему спиной.

Мистер Окройд решительно нахлобучил свою коричневую кепку, обмотал плащом корзину и взял сумку с инструментами.

— Ну, я пошел, — сказал он девчушке. — Уж найду где умыться да закусить. Смотрю, меня тут невзлюбили. Чего она взъелась-то?

— Попробуй разбери. Старая ведьма! — мстительно проговорила девчушка.

— Ну, тебе лучше знать, — высказался мистер Окройд. — Вот только грязный и с пустым брюхом я далеко не уйду. Куда б мне податься? Не знаешь, где тут поблизости можно перекусить да вымыться?