– Так что у вас за дело? – спросил он, стараясь держаться солидно, как и подобает состоятельному человеку.

– Дело у нас очень простое, – сказал Гуров. – Думаю, сейчас ты все без труда вспомнишь. Сейчас кого хоронили? Скока, правильно? А в ночь убийства Скок праздновал у тебя день рождения. Не исключено, что ты был последним, кто видел его живым. Только не заводи бодягу про своего адвоката – мы же с тобой беседуем просто по-дружески, верно? И всего-то нам надо знать, с кем и когда твой приятель Скок ушел с твоей вечеринки.

– А я помню? – грубовато буркнул Гайворонский. – Не знаю, как у вас в ментовке, а мы на дне рождения водку пьем. Готовый я был, понятно? Не помню ни хрена!

– Вспомнить придется, Слава! – ласково сказал Гуров. – Речь об убийстве идет. И, кстати, твоего дружка прикончили – не моего.

– Все под богом ходим, – глухо ответил Гайворонский. – Я в эти дела не вяжусь. Себе дороже.

– Ты? Такой крутой, и вдруг за друга не отомстишь? – воскликнул Крячко. – Да никогда не поверю!

Гайворонский мрачно посмотрел на него и ничего не ответил.

– А чего ты, собственно, Вячеслав, боишься? – серьезно спросил Гуров. – Говорят, Скока в подъезде пьяный уголовник прикончил. Может, ты чего другое слышал?

– Ничего я не слышал! – отрезал Гайворонский. – А в чужие дела я не лезу, ясно? Скок мне кореш был – ну и что из этого? Думаете, я ночей не сплю, думаю, как его убийц наказать?

– Ну, чем ты ночами занимаешься, мы видели, – сказал Гуров. – Не хочешь никого наказывать – не надо. Не ожидал я, правда, что ты такой поклонник ненасильственных действий, но, в конце концов, каждый по-своему с ума сходит. Так мы от тебя многого не требуем. Всего-то сказать, с кем Скок от тебя со дня рождения ушел.

– Да не помню я! – прорычал Гайворонский.

– Ну пацаны твои должны помнить, – сказал Гуров. – Наверняка же народу у тебя море было. Кто-то должен был что-то запомнить. Ты бы знаешь что? Списочек своих гостей нам составил, а мы бы с каждым из них сами побеседовали… Как тебе такая идея?

Гайворонский, который все больше и больше мрачнел, наконец не выдержал.

– А пошли вы! – сдавленно выкрикнул он, круто развернулся и решительно зашагал к своим.

– Ты все же подумай! – крикнул ему вслед Крячко. – С нами тоже лучше дружить, чем ссориться!

Гайворонский даже не обернулся. Брагин кашлянул и осторожно спросил:

– Я тут что-то не понял. Станислав что-то про наркотики говорил. Эти наркотой занимаются, что ли?

– Занимаются они, положим, бензином, – ответил Крячко. – Наркотой они балуются. Слабость у них такая. Хотя и стараются они казаться сильными, а слабость у них такая имеется. Чувствуешь, куда я клоню?

– Я чувствую, – сказал Гуров. – Лучше расскажи, что ты у экспертов узнал. Был ты у них?

– А як же? – самодовольно откликнулся Крячко. – И должен заметить, что у меня для вас подготовлен настоящий сюрприз, господин полковник! Сейчас выкладывать или сначала покинем смиренное кладбище?

Гуров еще раз внимательно огляделся по сторонам в надежде все-таки увидеть одинокую мужскую фигуру с большим зонтом. Но незнакомец, видимо, окончательно пропал, и Гуров распорядился:

– Давай без прибауток! Неудобно перед Андреем. Человек черт знает что о нас подумает. Говори серьезно и по существу.

– Ты вот все ищешь, кто последний Скока видел, – сказал Крячко, подмигивая. – А я тебе скажу, кто его видел. И даже телефончик этого человека назову. Ну, не личный, а его организации, но с твоими талантами разыскать какого-то таксиста, так это раз плюнуть!

– Ты узнал телефон таксопарка, где Скок заказывал ночью машину? – поразился Гуров.

– Ну, на сто процентов я не уверен, что это была именно та ночь, – скромно уточнил Крячко. – У меня просто не было времени проверить. Да и, честно говоря, телефон этот нашли эксперты. Кстати, по личному распоряжению следователя Миронова экспертам категорически запрещено делиться информацией, касающейся убийства Скока, – все только с его милостивого разрешения. Мне-то, конечно, ребята не отказали, но велели молчать, как партизану. Короче говоря, этот номер оставался на мобильнике Скока, который нашли в его кармане. Его проверили, и это оказался таксопарк. Согласись, если на твоем мобильнике последним остается номер таксопарка, то почти наверняка ты заказывал перед смертью такси!

– Молодец, орденами награжу! – с искренней признательностью сказал Гуров. – Если этот таксист видел, что за женщина приехала вместе со Скоком… – он обернулся к Брагину. – Ты, майор, случайно фотографии своей красотки с собой не захватил?

Брагин многозначительно похлопал по нагрудному карману.

– Я подумал, что фотография не помешает, – сказал он. – Но, повторяю, паршивая. Вряд ли по этой фотографии ее мать родная узнает.

– Мать не узнает, а таксист запросто, – усмехнулся Гуров. – У этих ребят глаз наметан. Во всяком случае, так принято думать…

– Тогда поехали! – потянул его за рукав Крячко. – Я весь промок и от вида могил вот-вот впаду в меланхолию. А мне еще надо показаться до обеда в главке. Его превосходительство сегодня не в духе, а с этим не шутят!

– А вот и Дмитрич вернулся! – сообщил механик, показывая рукой в дальний конец гаража. – Вот он-то вам и нужен, товарищ полковник!

Гуров, уставший слоняться без дела по территории таксопарка, оживился. Механик, приземистый, лысоватый крепыш в кожаной куртке, деловито зашагал по направлению к белой «Волге», только что въехавшей в ворота. Визит оперативника сильно волновал его, и чувствовалось, что он мечтает поскорее от Гурова отделаться. Однако водителя, который работал в ночную смену двадцатого сентября, пришлось дожидаться довольно долго – он никак не хотел заглядывать в гараж.

Первым отчалил майор Брагин, сославшись на дела службы. Он оставил Гурову фотокарточку преступницы и заверил, что Гуров всегда может рассчитывать на его помощь. Потом ушел Крячко, пообещав связаться с Гуровым при первой возможности.

У самого Гурова по случаю отпуска никаких других дел не было, и он стоически торчал в гараже, поджидая Дмитрича, который, согласно диспетчерским данным, ездил по вызову в Новогорск в ночь на двадцать первое сентября.

На улице уже начинало темнеть, когда долгожданный таксист наконец появился. Работа приучила Гурова к терпению, но сейчас он почему-то нервничал больше обычного. Возможно, подсознательно он испытывал неудовлетворенность из-за двойственности своего положения, а может быть, его беспокоило то, что Мария за весь день ни разу ему не позвонила. Ее телефон тоже не отвечал. Это могло означать только одно – Гурова ждут большие неприятности. Наверное, все это сказалось, и Гуров чересчур резко начал беседу, чем сразу же заставил водителя насторожиться.

Это был замкнутый, сутулый мужчина лет сорока, с густыми бровями и пышными бакенбардами. Он сразу же ушел в глухую оборону и на вопросы отвечал скупо и неохотно, взвешивая каждое слово.