Я как этот халатик увидел, и пуговку эту, ну, думаю — то, что надо. История про китайца тоже вдохновила меня до крайности. Не зря, думаю, мы весь дом перерыли, все-таки есть у меня настоящая хватка. Я Дези спрашиваю: уж не у Даоса ли она купила халатик? Она тетка с юмором. «Все, — говорит, — может быть». И рассказала, что на Тишинскую барахолку часто тогда ходила и многих там знала. А этого китайца никогда ни до, ни после не видела. Были разные другие китайцы, особенно на праздники, на ноябрьские и на майские, продавали шарики и бумажные веера, и всякую всякость, а этого — больше никогда. Я Дези говорю: «Мне пуговица эта нужна». Она удивилась: типа зачем тебе? Я ей пока не стал объяснять ничего. Дези — добрая душа: «Нужна, так бери». Долго ножницы искали, чтобы отпороть. Представляешь, нитки такие прочные, никак не отпарывалась. Я и так, и сяк, нижние дырки — просто намертво. Я боялся халат порезать — ну прямо, как припаялась! С большим трудом отпорол. Под пуговицей кусок халата как новенький, на то место, где пуговица находилась, попадал рот дракона, а у дракона во рту — иероглиф черный. Я рассмотрел всех других драконов на халате — у них ни у одного никаких иероглифов во рту не было. Чудно. Это меня еще больше убедило, что все не случайно и что мы на правильном пути.

— А что за иероглиф? — спросила я.

Полюшко достал кусок мятого тетрадного листа.

— Вот, перерисовал… у меня, правда, с рисованием дела не очень… попытался, как мог.

Я посмотрела на это творение. Ничего особенного. Хотя, может, все правильно изображено, я китайских иероглифов не знаю, так же как и японских. Вот Мураками может знать, ему даже люди иероглифы напоминают, что-то такое он вроде говорил. Что же это получается, мы без Мураками шагу ступить теперь не можем, должны за ним как цыплята за курицей ходить? Внезапно меня осенило. Интернет!

— Митя, сыночка моя, — позвала я сына.

Он явился, вежливо поздоровался с Полюшко.

— Митенька, посмотри в Интернете вот этот иероглиф, нам очень надо.

— Что это за иероглиф?

— Именно это нам и надо узнать при помощи современной техники.

— Я спрашиваю, какой это иероглиф?

— Скорее всего, это китайский иероглиф.

Митька удалился.

Я Полюшке говорю:

— Сейчас нам все станет ясно.

— Какой у тебя сын золотой.

— Это не то слово, сама удивляюсь, это мое лучшее произведение.

Прошло довольно много времени, мы выпили по три чашки чаю.

Наконец появился Митя.

— Иероглиф переводится — «выход».

Мы с Полюшко переглянулись.

Полюшко обратился к Митьке:

— Дмитрий, мне нужно ненадолго похитить твою маму по одному делу. Отпустишь ее?

— Знаю я эти «ненадолго». По два дня ее нет.

Я возмутилась — что значит, по два дня меня нет? Это было всего один раз!

— Нам очень надо, — просил Полюшко. — Что ты, не мужик, не можешь два дня побыть один?

— А вы опять на два дня?

— Да нет, это я для подстраховки.

Я Митьку начала просить, чтобы он бабушке ничего не говорил.

В общем, он, конечно, согласился, и мы опять отправились в «Исход».

Как все-таки хорошо идти по ночной весенней Москве! Это словами не выразить. Было совсем тепло. Горели фонари и фонари— ки. Деревья шелестели. Просто чудо какое-то. Мы шли в Замоскворечье, держались за руки, не разговаривая, и так было хорошо. «Идти бы так всю жизнь, а вокруг май», — пронеслось у меня в голове. Мне совсем не хотелось в подземелье, я старалась не думать о цели нашей прогулки. Можно же себе представлять, что мы вот так просто вышли и гуляем без забот?!

Очень быстро мы добрались до места. Дверь в клуб была закрыта. Полюшко набрал код, мы оказались в подъезде.

— Даниил, я не хочу идти к Коле. Может, сразу вниз?

— Мы к Коле не пойдем, не бойся, некогда нам там рассиживаться.

Дверь в подземелье была приоткрыта. Внизу темно.

— Мы не взяли фонарь, — сказала я.

— Сейчас кое-что проверим, — прошептал Полюшко. — Идем.

Он достал из кармана пуговицу.

Интересный эффект — пуговица мерцала в темноте! Нехарактерно для пуговиц, но меня это не очень уже удивляло.

— Светится, как светлячок, — сказала я.

— То-то и оно, я же тебе говорил, у меня чутье.

Вдвоем мы очень быстро спускались. Мне совсем не было страшно, ни капельки. Вот уже то место проскочили, где слышен поезд метро, теперь, по-моему, оставалось недолго. Все совсем не казалось зловещим, даже глубина меня не так уже беспокоила. Пуговица светилась тускло, но все равно не было ощущения, что мы находимся в полной темноте.

— А вдруг дверь там наверху захлопнется? — спросила я Полюшко.

— Нет, это было для Мураками — специальное VIP-предупреждение.

— Почему ты так думаешь?

— Это как у Киплинга: когда один принц пир на весь мир приготовил, типа все знал, сколько и чего, всех, говорит, накормлю, всех и каждого. И вдруг из моря вылезло чудище и все продукты сожрало. Принц очень расстроился, ему казалось, он знает точно все досконально, а тут одна всего лишь животина: «Ам!» — и все… Осторожнее, тут высокие ступеньки.

Мы почти у цели, еще немного. Каморка была темна. Где это место? Внезапно мне стало страшно, я прижалась к Полюшко. Он обнял меня.

— Не бойся, это там, в углу. Мы только попробуем.

Мы подошли к месту, где должна была быть розетка.

— Я ее вижу, — пробормотал Полюшко. — Н у, с богом…

Он положил пуговицу на розетку. Ничего не произошло. Я успокоилась, думаю: и хорошо, и очень даже хорошо, сейчас мы вместе быстро наверх.

— Вот я дурья башка, — сказал Полюшко. — Я же ее неправильно положил. — Он повернул пуговицу против часовой стрелки так, что верхняя дырка с остатками перламутра — кстати, это от этой части пуговицы исходило свечение — оказалась наверху справа. Каморка озарилась ярким желтовато-розовым светом.

— Вход открыт, — провозгласил Полюшко.

— И что теперь?

Полюшко наклонился и заглянул внутрь.

— Там туннель очень светлый, ветра нет.

— Мы туда полезем? Я боюсь, честно тебе говорю, я не хочу, я не могу.

— Сейчас мы туда не полезем. Надо Дези подготовить.

— Ты уверен, что ей именно туда?

— Да, сомнений быть не может. Хотя не будь тебя, я бы, может, и сомневался.