litbaza книги онлайнИсторическая прозаЗаложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны - Галина Шебалдина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 50
Перейти на страницу:

С началом Северной войны его информация стала еще более разнообразной; ее внимательно изучали в Посольском приказе и передавали царю. Благодаря ей в Москве узнавали множество важных и интересных деталей. Например, то, что во время сражения шведов с отрядом Огинского 16 декабря 1700 года генерал Реншельд был ранен, а в битве со шведами 19 июля 1701 года «короля польского ранили из пушки». Кроме сообщений из газет Хилков передавал сведения, поступавшие к нему от рядовых русских пленных, которые были заняты на коронных работах. Так, от посадских людей, работавших весной 1701 года в стокгольмской гавани, он узнал, что шведы через «курляндские земли» отправляют «24 корабля с 10000 войска» в Польшу. Хилков понимал, что Москву особенно интересуют данные о военной силе и передвижении противника, и поэтому отправлял всю информацию, которая попадала к нему в руки. Нередко он делал специальные оговорки, выражая сомнение в достоверности тех или иных сведений.

В ряде случаев в потоке стекавшейся к Хилкову информации ему удавалось обратить внимание московских властей на действительно важные вещи. В письме от 9 декабря 1702 года он пересказал свой разговор с русскими купцами. По их словам, «в 27 верстах от Канец» есть Котлин остров, который «кроме лодок ни одно судно обойти не может ради песков и мелкости», и только вдоль берега есть узкий канал. «А если на том острове кто учинит крепость, — писал резидент, — тот будет контролировать прохождение всех кораблей». Этот сюжет приобретает особый интерес в связи с тем, что, как известно, в октябре 1703 года Петр отдал приказ о строительстве небольшого форта на острове Котлин, этот форт в последующие два-три года оказался очень востребован и все время достраивался. Возможно, и письмо пленного резидента Хилкова повлияло на принятие такого решения.

Довольно быстро шведские власти поняли, что в Россию нелегально уходит информация, в том числе разведывательного характера, и передает ее не кто иной, как пленный русский резидент. Стоит отметить, что в самом этом факте не было ничего удивительного: во все времена посольские работники — это «глаза и уши» своих правительств. Тот же Хилков, анализируя сведения, которые получали шведы из России, предупреждал канцлера Головкина, чтобы он проверял переписку голландского посланника в Москве, так как «говорят, что это он написал сюды о Книпере». Указывал резидент, что письма шведского резидента помогают пересылать жители Немецкой слободы и даже переводчик Посольского приказа П. Койет.

Неугасающая активность Хилкова со временем вызывала все большее раздражение властей, особенно после того, как секретарь Энох Лильемарк, занимавшийся анализом корреспонденции русских пленных, обнаружил, что резидент использует симпатические чернила и тайнопись для передачи секретных сведений в Россию. Впрочем, ему так и не удалось тогда полностью установить шифр, не помогли даже неоднократные внезапные обыски в квартире подозреваемых — резидента и генералов. Тем не менее факт нелегальной переписки был установлен, что привело среди прочего к обострению взаимоотношений Лильемарка с «московитами». Впрочем, и он платил им тем же. В 1730 году он опубликовал книгу о своей работе в качестве переводчика и дешифратора в годы Северной войны, в которой явственно выказал свое негативное отношение к русским, обвинив их в природной хитрости и коварстве.

Не уменьшилась активность русского резидента и после того, как осенью 1705 года его, как и большинство пленных, в том числе и генералов (кроме Я.Ф. Долгорукого), выслали из Стокгольма. В качестве формальной причины ссылки шведские власти объявили приказ царя, раздраженного несостоявшимся обменом пленных, об отправке резидента Книперкроны и офицеров из Москвы в Казань и другие города. Получив от командира охраны майора Рилкена распоряжение о скором отъезде, Хилков написал 25 сентября 1705 года мемориал в Королевский совет, в котором попросил отложить отъезд на два месяца для того, чтобы получить сведения из Москвы, «верно ли, что ваших выслали». Кроме того, он хотел взять с собой всех тех, кто у него жил (посольских служителей, слуг, военных и купцов), иначе «они могут помереть гладом». Но ни одна из его просьб не была удовлетворена: 3 октября Хилков с четырьмя служителями «на 5 подводах по 2 лошади» отправился в Иёнчёпинг. В этот же день царевич Александр выехал в Линчёпинг, а чуть ранее, 1 октября 1705 года, генерал Трубецкой — в Эребру, генерал Головин — в Арбогу, генерал Бутурлин — в Вестерос, 2 октября генерал Вейде — в Евле.

Царевич прибыл в Линчёпинг 9 октября со своим дворецким Заалом и четырьмя служителями и расположился в двух комнатах королевского замка. После его жалоб на сырость и плохое отопление помещений ему дали комнату, а затем позволили снять дом около кирхи. В качестве снисхождения его вернули в Стокгольм раньше всех прочих, в сентябре 1706 года.

Головину также пришлось столкнуться с проблемами жилья, которое ему предоставили в замке Вестероса, куда он прибыл в сопровождении служителей и лекаря Клювера 6 октября. Со временем ему разрешили выходить на прогулки. На холод и плохое освещение жаловался генерал Вей-де, которого разместили в крепости Евле, но понадобилось семь месяцев, прежде чем шведские власти разрешили ему сменить жилье. Во время ссылки в Эребру переболел цингой князь Трубецкой, и для него даже пришлось высылать из Стокгольма доктора.

Удивительно, но в этот раз самым благополучным оказалось положение Бутурлина — настолько, что он даже пытался отказаться от предложения властей осенью 1706 года о возвращения в Стокгольм, где, как он писал, была высокая стоимость квартиры.

По прибытии 10 октября 1705 года в Йёнчёпинг в течение нескольких месяцев Хилков не имел никакой связи с Россией. Информационная блокада вынудила Андрея Яковлевича искать новые каналы сообщения с Москвой, и спустя некоторое время он нашел и нанял «человека нароком», которого отправил с письмами к послу Измайлову в Копенгаген. Письмо от 8 июля 1706 года и тетрадь «Во уведомление», исписанная мелким аккуратным почерком с элементами написания некоторых букв по-латыни[74], стали основными источниками сведений о положении русских пленных, о планах шведского короля и о ситуации в самой Швеции в 1706 году. Благодаря им стало известно, что князь Хилков первые четыре месяца после приезда в Йёнчёпинг не имел права выходить из своей «избы с решетками» — той самой, в которой ранее содержался саксонский генерал барон фон Алларт. Кроме того, местный губернатор получил приказ из Стокгольма никуда не выпускать людей резидента и держать внутри дома караул, а на ночь закрывать двери на замок. 15 декабря 1705 года Хилков написал прошение шведскому королю, в котором жаловался на то, что заперт «в юнчепингском замке… день и ночь». А дыры в окнах таковы, что не только ветер, но «дощь и снег» в комнаты попадает. При этом от отхожего места, которое «тут же в хоромах есть», распространяется страшная вонь. Хилков настойчиво просил изменить условия содержания, так как он уже «здоровья лишился: дыханья нет… кровь загустела и оцынжал»[75]. В ответ ему было обещано, что, как только придут положительные сведения из Москвы, всех их сразу же вернут в Стокгольм.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 50
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?