Или я в принципе могу быть интересен таким женщинам?

Я поднялся, отряхнул брюки, протянул ей руку.

– Ладно, пойдем в офис, доработаем. И у нас сегодня планы на вечер.

Посмотрел на нее критически. Она застеснялась. Или сделала вид, не разобрать. Хитрая.

– У тебя только каблуки?

– Нет, еще спортивная форма. Могу в нее переодеться.

– Да, лучше переоденься. А то все набойки отобьешь.

– Куда же ты собрался меня вести? Конечно, не скажешь, потому что секрет? – улыбнулась она и поправила без того идеальную прическу.

– Все верно. Не скажу. Сама все увидишь. Пойдем пока в офис.

Мы подошли к зданию и в последний раз поднялись в офис.

– Максим, где ты был? Что за разгильдяйство?!

Нет, вовсе шеф не успокоился. Напротив: красное разгневанное лицо, съехавший на бок галстук, разит спиртным.

– Извините, нужно было по срочным делам уехать, – разведя руками, сказал Максим.

Вид у него был расслабленный. Наверное, это и взбесило Михаила Андреевича.

– Какие еще срочные дела? Какие, скажи мне, у тебя срочные дела? Такие, что ты вчера подорвался в середине дня? И сегодня не появился? Кто-то умер? Родился? Заболел? Не поверю – уж слишком цветущий вид! – Шеф рубанул рукой воздух. Рубашка вылезла из-под ремня, обнажая бледное рыхлое пузо.

– Со всеми все в порядке. Но это было для меня важно.

– Что? Что?!! Что для тебя?!! Ты мой на это время, понятно тебе? Я купил твое время. Я купил твою жизнь с девяти до шести! И ты должен быть здесь! – толстый палец Михаила Андреевича вонзился в роскошную столешницу его стола.

– Я не продавал вам свою жизнь, – спокойно ответил Максим. – Я лишь выполняю свою работу. И эта работа всегда выполняется в срок.

– Да что ты говоришь! Какой умный!

Гнев шефа на свою щекотливую ситуацию, себя, жену, любовницу и небеса вырвался наружу и обрушивался на Максима. Ситуация требовала разрядки.

«Может, мне вмешаться? Да, пожалуй», – решила я, совершая в миллионный раз ту самую ошибку, которую делают все женщины Земли. Ошибка называется «Надо спасать мужика».

– Андрей Михайлович, ну успокойтесь, пожалуйста. Максим уже здесь, сейчас сделает все, что нужно, – примирительно сказала я. И добавила, соврав: – И он мне доложил вчера, что отлучается по очень важному делу.

У шефа, конечно же, никакой заказ не горел. Ему просто нужно было выпить чьей-то крови. И мы ему такую возможность предоставили с избытком.

– Ага! – с энтузиазмом вскрикнул он. – Значит, он тебе доложил, а ты мне, не стесняясь, в лицо, соврала! Сказала, что он на обеде! Так у вас тут что, сговор?

– Нету никакого сговора. Рассказываю вам, как было.

Шеф в ярости смотрел на нас, переводя взгляд с лица на лицо. Мутненький такой взгляд. Потом его физиономию озарила жутковатая улыбка. Мол, эврика, придумал. Сделав властный жест рукой, он выдал:

– Все. Не хочу ни в чем разбираться. Вы уволены. Уволены оба.

Тон был очень мерзкий, надменный, полный чванства.

– В каком смысле – уволены? – огорошено переспросила я.

– В прямом. Собирайтесь и выметайтесь. Сейчас же.

Я заупрямилась, не веря в происходящее. Полезла спорить.

– Вообще-то, по закону нам положено…

Мой шеф (или правильно сказать бывший шеф?) прервал меня, бросив:

– А ты в суд на меня подай! – На слове «подай» у него изо рта полетели слюни на ковер кабинета, в котором мы получали выволочку. Я брезгливо отступила. Да он пьяный в стельку!

– Пошли вон отсюда! Оба! Собирайте свои манатки и выметайтесь!

– А как протрезвеете, не передумаете? – с вызовом спросила я.

Шеф побагровел и, кажется, собрался броситься на меня с кулаками.

– Спокойно, мы уходим, – сказал Макс, убирая меня за спину. – Спасибо, было приятно поработать.

Фраза прозвучала неискренно, но правильно и формально, по-чиновничьи. Шеф кивнул и отвернулся к нам спиной, открыл дверцу шкафчика, достал бутылку «Хэннесси» и тяжело отпил. Разговор был окончен.

Мы вышли, переглядываясь.

– Вот скажи честно, тебе тут нравилось? – спросил Макс.

– Никогда, – я мотнула головой. – Сама не пойму, как сюда занесло.

– Вот. И я тоже. Значит, нам сейчас самое время сменить работу. Ну а сейчас давай быстренько собирать вещи и встречаемся у лифта.

Я побежала на свое рабочее место. На меня сочувственно посмотрели коллеги, пока я складывала в сумочку фотографии детей и высыпала в мусорный бак анкеты претендентов на новую должность. Ничего, обойдутся! Пусть сами ищут теперь. Никаких наработок я не оставлю.

– Обидно. Может, отойдет, – протянула Анька, студентка последнего курса, моя помощница. И карьеристка. Вполне сгодится на мое место. Это понимала и она.

– Да уважать себя больше надо! Не буду я больше в этой крысиной конторе работать!

– Ну, ты зря, конечно… Место тут прекрасное, – озираясь, возразила Анька, старательно проговаривая каждое слово.

– Ну вот и наслаждайся им, – бросила я ей. Достала свою и Макса трудовые. Шлепнула в каждую по печати на полстраницы ниже последней записи. Все, что нужно, можно будет написать позже.

Анька поджала губки и неодобрительно закрутила головой, засопела.

– Счастливо оставаться.

Я подхватила сумочку, забросила на плечо спортивную сумку и вышла из кабинета, хлопнув дверью сильнее положенного.

Максим уже ждал меня с тубусом за плечами. Забрал у меня спортивную сумку, повесил на плечо. Предложил беззастенчиво:

– Вообще, я купил два билета на концерт. За городом, ехать не близко. Но куда мы попремся, ввиду последних событий? Предлагаю заехать ко мне, кинуть вещи. Выпить чего-нибудь. И дальше уже решить, что будем делать.

Я улыбнулась:

– Во-первых, тогда мне нужно предупредить детей. Да, их у меня двое. Не смущает?

– Чего смущаться, – сказал Макс. – Уверен, они у тебя просто замечательные. Еще познакомишь.

От пережитого стресса возмущаться его наглости не хотелось.

– Во-вторых, ты теперь безработный. Чем даму угощать будешь?

Макс слегка стушевался. Я, прикоснувшись к его плечу, сказала:

– Подожди, захвачу кое-что.

Вернулась в кабинет. Анька, не стесняясь, уже уселась за мое место и подскочила, как ужаленная.

– Простите, не думала, что вернетесь.