Рис. 18. После Свольда

В истинности последнего утверждения не усомнится даже самый суровый критик Снорри, но тем не менее и оно не вполне верно. Ибо Олав вернулся. Спустя поколения в нем стали видеть некое воплощение «норвежского идеала». Но эта политика – дело далекого будущего. Непосредственным же результатом битвы при Свольде стало то, что датская династия вновь обрела права верховных правителей в Норвегии; Свейн взял себе во владение Вик, а Олаву Скётконунгу достались в награду юго-восточные земли и восточные области Трандхейма, часть из которых он передал брату ярла Эйрика – Свейну; сам же Эйрик получил в качестве лена все западное побережье. Это было, по существу, возвращение к традиционной схеме территориального разделения, с преобладанием местных интересов, которая просуществовала вплоть до 1015 г., до того самого момента, когда еще один Олав приплыл в Норвегию из Англии. Он правил пятнадцать лет, и в это время, а еще более после его смерти и канонизации представления о самостоятельной и независимой Норвегии обрели новую жизнь.

Ранее, в главе с тем же названием, мы показали, что, несмотря на разницу географических реалий и исторических обстоятельств, невзирая на соперничество, противостояние и войны, народы Дании, Швеции и Норвегии обнаруживают некое принципиальное единство. После подробного изложения политической и династической истории скандинавских стран в 750—1000 гг. и прежде чем перейти к обсуждению военных кампаний, экономической и колонизаторской деятельности викингов за морем, уместно рассмотреть некоторые характерные особенности жизни и организации скандинавского общества. Подобный анализ, кроме всего прочего, может предостеречь нас от слишком негативных или чересчур романтических оценок викингского севера.

Викингское общество, как классовое общество с четкой иерархией, в целом соответствует индоевропейской схеме. В нем можно выделить три класса: несвободные, свободные люди и правители. «Песнь о Риге», датируемая X в.[57], представляет собой выраженное в символической форме объяснение этого предписанного богами порядка. В прозаическом вступлении объясняется, что Риг (Rigr, ирл. ri, король; род. п. rig) – не кто иной, как бог Хеймдалль, отец человечества. Однажды («Песнь» ссылается здесь на «древнюю сагу») бог-странник пришел в убогую хижину, где жили старик и старуха, Аи и Эдда, Прадед и Прабабка. Он представился Ригом. Риг ел с хозяевами черствый хлеб с отрубями и три ночи спал на ложе между ними. Потом он ушел, а через девять месяцев Эдда родила сына, описание которого мы уже приводили: он темноволос и некрасив, кожа у него на руках грубая и морщинистая, пальцы – узловатые и толстые, сутулая спина и широкие ступни. Его назвали Трэль-Раб (Þræll), и в свой срок он женился на кривоногой загорелой девушке по имени Тир-Невольница (Þír). На соломенной подстилке они зачали кучу детей, в том числе мальчиков по имени Галдеж, Скотник, Бедокур и Слепень и девочек – Лежебоку, Жердь, Толстушку и т. п. Вместе с Рабом и Невольницей они делали всю грязную работу: таскали тяжести, собирали хворост, удобряли поля, пасли свиней и резали торф, и от них пошел род рабов.

Через какое-то время Риг снова пустился в странствие и пришел в другой дом, более просторный и удобный, где жили Афи и Амма, Дед и Бабка. Муж выстругивал вал, а жена пряла и ткала. Риг дал им добрые советы и три ночи спал на ложе между ними. Потом он ушел, а через девять месяцев Амма родила сына – рыжеволосого, румяного, с живыми глазами. Его назвали Кэрл-Пахарь (Karl), и в свое время он женился на девушке, которую звали Снёр-Невестка (Snor). Она родила ему сыновей – Мужа, Хозяина, Данника и Кузнеца и дочерей – Деву, Красотку, Мастерицу и т. п. Кэрл приручал быков, строил дома и сараи, мастерил повозки, пахал землю. Его жена вела хозяйство, носила на поясе ключи, кормила и одевала всю семью. От них пошел род свободных людей.

Еще раз Риг пустился в путь, и дорога привела его в роскошные палаты, где жила третья пара – Отец (FaSir) и Мать (MoSir). Хозяин плел тетиву, натягивал лук, ладил стрелы; светловолосая красавица хозяйка в богатых одеждах разглядывала свои руки, оправляла платье, поддергивала рукава. Риг дал им добрые советы, потом Мать накрыла стол льняной скатертью и подала белый пшеничный хлеб, свинину, дичь, кувшин с вином и серебряные кубки. Гость пил вино и беседовал с хозяевами до самого вечера. Три ночи Риг спал на ложе между ними. Потом он ушел, а через девять месяцев Мать родила сына – светловолосого, с румянцем на щеках и взглядом пристальным, как у змеи. Его назвали Ярл-Воин (Jarl), и он, едва подрос, взял лук и стрелы, щит и копье; он скакал верхом и загонял дичь, учился владеть мечом и плавать. Спустя какое-то время Риг вернулся к избраннику-сыну, дал ему имя, научил его колдовству и знанию рун и сделал наследником своих владений. Так Ярл явился в мир и затеял войну: он мчался вперед на коне, убивал врагов, обагрял кровью поля, неся с собой беды и горе. У него было восемнадцать дворов, и он, как положено властителю, щедро делился богатствами со своими соратниками и друзьями. Он женился на благородной деве, Эрне-Затейнице (Erna), дочери Херсира-Господина (Hersir). Она была красива и мудра, с тонкими пальцами и родила ему двадцать сыновей, умелых и доблестных, ну и дочерей наверняка тоже. Среди них больше всех прославился юный Кон (Konr Ungr, konungr, конунг). Он не хуже других укрощал коней и владел оружием, но еще знал руны и с их помощью мог исцелять, тупить мечи, усмирять огонь, успокаивать море. В этом тайном знании он превзошел даже Рига. Кон был наделен силой и доблестью восьмерых и понимал птичий язык. И вот однажды, когда он охотился в зарослях на птиц, ворон сказал ему: «Юный Кон, зачем ты преследуешь птиц? Лучше бы ты сел на коня, взял меч и сокрушал врагов. У Дана и Данпа палаты и земли лучше, чем у тебя. Иди воевать, пусть они узнают, как остр твой клинок, наносящий раны…»[58] Этим кровожадным советом заканчиваются и речь ворона, и «Песнь».

Социальная структура, столь наглядно представленная автором «Песни о Риге» – человеком благородным и явно не бедствовавшим, прослеживается с небольшими вариациями во всех скандинавских странах, на протяжении всей эпохи викингов. В мелких королевствах Норвегии до правления Хальвдана Черного; в кипящем котле Дании до Годфреда, а возможно Горма; в Швеции со времен конунгов Венделя до Ивара Широкие Объятия, Бьёрна, Олава, Эйрика и еще одного Бьёрна, могущественного властителя IX в., – повсюду имелись каста правителей, сообщество свободных людей и рабы. Подобная иерархия сохранялась и в более-менее единых королевствах Харальда Прекрасноволосого, Хакона Доброго, Олава сына Трюггви в Норвегии; Харальда Синезубого и Свейна Вилобородого в Дании; Эйрика Победоносного и Олава Скётконунга в Швеции, и во времена Харальда Сурового, Свейна Эстридсена, Энунда Якоба и его брата Эмунда – последних конунгов эпохи викингов. В Исландии и Гренландии было одно существенное отличие: там не знали власти чужеземных «конунгов и разбойников». Но люди по-прежнему делились на могучих бондов, свободных бондов и рабов.