— Где?

— Не лицемерьте, мой друг! Легкомысленное дитя любви проплакало у меня на груди всю ночь, когда вы отвернулись от нее в автобусе.

— Это неправда!

— Ах, не краснейте! Вы становитесь похожим на свеклу, и вам это не идет.

Сравнение со свеклой было неприятным, и Андрей вернулся на грешную землю.

— Вы хотите, чтобы я отдал Коле деньги?

— Да.

— И как я объясню появление у меня такой суммы денег?

— Как вам угодно.

— Он же должен будет вернуть вам этот долг?

Они стояли близко друг к другу, Андрею было видно, что глаза у Маргариты карие, а не черные, как казалось на расстоянии, а над верхней губой — нежный темный пушок.

— Он мне ничего не должен. Я его люблю. Я его люблю с первого взгляда. Вам этого, милостивый государь, не понять.

— Может быть. — Андрей пожал плечами. Ему не хотелось откровенничать. — Но что я ему скажу?

— Вы скажете, что достали эти деньги у вашего отчима. Он же богатый.

— Но я не ездил в Ялту. Он может спросить у моей тети, она скажет, что я болел.

— В Ялту можно обернуться за день. Да и не будет он спрашивать. Он будет вам благодарен на всю жизнь. Вы хотите, чтобы он был вам благодарен на всю жизнь?

— Ни в коем случае!

— Не кокетничайте, Андрей. Каждому человеку приятно быть хорошим. Ведь он просил вас, умолял.

Они покинули семинарский сад и вышли на Пушкинскую.

Смеркалось. Солнце спряталось, зажглись желтые окна в домах. Ощущение весны, столь явное днем, уже пропало. Лужи быстро затягивались хрупкой бумагой льдинок.

— А это наша гимназия, — сказал Андрей. — Мы здесь учились.

— Какая маленькая! — сказала Маргарита. — А это ваша церковь?

— Гимназическая. Но она и приходская.

— Я пойду туда завтра, завтра ночь перед Рождеством. Я люблю Рождество. Даже больше Пасхи. Только не здесь и не в Одессе. Рождество надо встречать в Москве, в настоящей России.

— А что делает ваш отец? — Андрей был рад перевести разговор на иную тему, хоть и понимал, что Маргарита все равно добьется своего, а отступать ему некуда.

— Мой папа, — она сделала ударение на последнем слоге, — судовладелец.

— У него есть собственные пароходы?

— Один пароход. Но у него много грузовых судов. Андрюша, мы с вами отвлеклись от основного. Мне хотелось бы, чтобы вы сделали все сегодня.

— Но уже поздно.

— Не говорите глупостей. Со мной гулять вам не поздно, а спасти друга — вам поздно? Я вот что скажу: Андрюша, вы производите впечатление нерешительного и слабого человека. Я бы никогда не смогла в вас влюбиться. И меня искренне удивляет, что Лидочка увлеклась вами.

Андрей наконец решился. В конце концов, он тоже имеет право на прибыль, раз выступает посредником в сделке.

— Простите, — произнес он хрипло. — Вы не знаете случайно…

Он запнулся, и Маргарита не смогла скрыть иронического торжества.

— Сделайте милость, — сказала она, светски улыбнувшись, — опустите руку в правый карман своей тужурки.

Андрей подчинился и вытащил оттуда сложенный листок с адресом Иваницких в городе Ялте, который незаметно положила Маргарита.

— Не надо благодарить, — сказала Маргарита. — Это в моих интересах. Я не хочу рисковать — мало ли куда бросит судьба моего нестойкого возлюбленного.

Это было признание в бессилии любви к Беккеру. Маргарита поморщилась, будто с отвращением к своей слабости.

— Пойдемте отсюда, — сказала она.

Андрей сделал было первый шаг, но Маргарита молча удержала его за рукав и передала плотный конверт.

— Здесь тысяча, — сказала она.

Они шли по Пушкинской не спеша, будто гуляли. И надо было разговаривать, но они оба были как заговорщики, расплатившиеся за убийство и потому немногословные. Будто разговор в семинарском саду отнял слишком много сил.

— А куда вы намерены поступать после гимназии? — спросил Андрей.

— Я еще не решила, — ответила Маргарита. — И не знаю, буду ли поступать.

Она угадала следующий вопрос Андрея и решительно ответила:

— Нет, я не намерена выходить замуж. Тем более за такого слабого человека, как Николай. Простите, но я знаю ему цену.

— Тогда…

— Тогда я люблю его как мужчина женщину. Как куклу, как наркотик.

Маргарита не притворялась и не кокетничала с Андреем. Так она и думала. Хотя это не означало, понимал Андрей, что она будет следовать собственным правилам в жизни. Она была и ужасно старой, на тысячу лет старше Андрея, и совсем еще девчонкой, которая начиталась сентиментальных современных романов, где царит Эрос.

— Значит, вы намерены сидеть дома и играть в любовь?

— Не будьте пошляком! Мое сердце отдано революции!

Андрей даже остановился от удивления.

— Я никогда бы не догадался.

— А никому об этом не следует знать.

— И Беккеру?

— Беккер знает. Неизбежно, что он знает. И робеет. Если бы я была обыкновенной женщиной, ему было бы легче со мной. Но он понимает, что нас разделяет пропасть. Один ее берег — его бездуховность. Другой — мой высокий идеализм.

Маргарита говорила напыщенно, словно цитировала некий катехизис.

— А зачем вам революция? — спросил Андрей.

— Вы хотите спросить, зачем революция девице из состоятельной семьи? А вспомните о Софье Перовской, об Александре Ульянове, вспомните о графе Кропоткине и Герцене — высочайшие из революционеров те, кто пришел в революцию именно по зову сердца, а не в погоне за куском хлеба.

Они миновали центр и приблизились к району Глухого переулка, когда острый взгляд Маргариты издали, за два квартала, различил Колю.

* * *

Маргарита дернула Андрея за рукав, потянула к глинобитному забору и сразу отыскала какую-то нишу.

— Вот он, — шептала она, наваливаясь на Андрея, — это сам Бог его ведет. Сейчас, сейчас или никогда. Ну иди же… как будто случайно. И сразу скажешь: вот тебя-то я и искал!

Она сильно толкнула Андрея, и тот, еле удержав равновесие, засеменил навстречу Коле. Коля был без фуражки, воротник шинели поднят. Он чуть пошатывался.

— Коля! — окликнул его Андрей. Слова, вложенные в него Маргаритой, сорвались с языка: — Вот тебя-то я и искал!

— Да? — Коля будто не сразу узнал Андрея. — Ты зачем меня искал?

Андрей полез в карман, да не в тот, ошибся. Андрей хлопал себя по карманам. От Коли пахло вином.