Молча и энергично работая щетками, чистильщик порой поднимал взгляд на Андрея, вздыхал, словно видя нечто печальное, и возвращался к своему делу.

Потом вдруг громко спросил:

— Квартира нужна?

— Нет, спасибо, — сказал Андрей, — я тут по делу.

— Вижу, что по делу, — согласился чистильщик. — Девочка нужна?

Андрей улыбнулся, потому что чистильщик был крайне серьезен.

— У меня есть девочка.

— У тебя для хорошего есть девочка, — сказал чистильщик. — А я тебе для удовольствия найду. Без меня не найдешь. Которые летом приезжают, их нет. Некого ублажать. А я найду. Недорого.

— У меня к вам другая просьба, — сказал Андрей. — Вы здесь долго еще будете?

— До вечера. Куда мне деваться?

— А если я вам мою сумку оставлю? На два часа.

— Не надо, — сказал чистильщик. — От греха подальше.

— Я вам заплачу, вы не беспокойтесь.

— А если там бомба? — спросил чистильщик. Он не шутил.

— Зачем же я бомбу вам оставлю?

— Она с адской машиной, — сообщил чистильщик уверенно. — Когда князь Думбадзе обедать поедут, она и рванет.

Андрей посмотрел на свой саквояж. Чистильщик говорил так уверенно, что даже у Андрея появились сомнения в безопасности тетиных подарков.

— А вы можете посмотреть, — сказал Андрей.

— Оставляй, — сказал чистильщик. — Мне что? Бомба-момба.

Андрей расплатился с ним. Чистильщик подвинул саквояж поближе и тут же, словно Андрея и не было, развернул газету.

Андрей быстро пошел по набережной — ему было так легко, словно с саквояжем у чистильщика остался груз, как свинцовые подошвы водолаза.

— Скажите, а как ближе к армянской церкви пройти?

— За гостиницей «Франция» налево, на Садовую.

На набережной он чуть не столкнулся с отчимом. Отчим ехал на велосипеде. Он сидел в седле прямо и держал в зубах трубку. На отчиме была кожаная куртка и черная шляпа. И весь вид его свидетельствовал о полном пренебрежении к тому, что подумают о нем встречные. Он, Сергей Серафимович, был хозяином Ялты, остальные — временными и прав не имеющими гостями.

Андрей быстро отступил за толстый ствол платана.

Вид отчима сразу разбудил в нем поток воспоминаний о летних днях в Ялте, но, свернув на Садовую, Андрей в предчувствии встречи с Лидочкой сразу об отчиме забыл.

Дойдя до новой армянской церкви Рипсимэ, Андрей остановился у высокой крутой лестницы, ведущей к ее дверям, и перевел дух. Он дышал часто, но не потому, что устал от подъема, — он очень волновался. Вытащил из кармашка серебряные часы, подаренные тетей к окончанию гимназии. Половина второго. Уже полчаса, как он в городе. Осталось лишь два с половиной. И Андрей вдруг понял, как это мало — сто восемьдесят минут. А он еще не нашел Лидочку.

Он свернул на узкую, крутую Загородную улицу и сообразил, что не знает, как ему искать Лидочку. Никакого плана — до этого момента самое важное было приехать в Ялту и найти тот дом… А потом все уладится само собой. Но теперь сомнения начали грызть Андрея. Ведь он не знает — в Ялте ли Лидочка, а может быть, уехала из города. А может, именно сейчас побежала на свидание с каким-нибудь гусаром, который готов носить ее на руках… Почему он не расспросил Маргариту!

Идя по Загородной, Андрей почему-то был уверен, что дом Лидочки Иваницкой должен быть похож на дом отчима — такой же особняк в саду. Оказалось — это двухэтажный скучный дом, по сторонам коричневой, исцарапанной двери которого прикреплены два почтовых ящика. Значит, Иваницкие снимают квартиру. А воображение Андрея рисовало картины уютной виллы, откуда выбегает собачка, а на лай из виллы выглядывает Лидочка…

Оглянувшись, будто совершал нечто недозволенное, Андрей подошел к подъезду и прочел надпись «К.Ф. Иваницкий» на правом почтовом ящике. На левом было написано «Ираклий Згуриди» и номер 1. Логика подсказывала, что Иваницкие снимают второй этаж.

Улица была узкой, по другой стороне тянулся высокий, из каменных плит забор, за которым плотным солдатским строем стояли мрачные кипарисы. Укрыться в этом переулке было негде.

Следовало спокойно войти в подъезд, подняться на второй этаж, позвонить и спросить, дома ли Лидочка. Мало ли кто может прийти к ней по делу? А если ее нет дома? Тогда надо извиниться и спросить у ее мамы, скоро ли Лидочка вернется, так как у него, Андрея, есть поручение к ней от Маргариты и он должен его сегодня же передать. А если она дома? Если она выйдет, окинет его холодным взглядом и не узнает? Нет, она, конечно, узнает его и пригласит в комнату, а рядом будет стоять ее мама, и он будет сидеть как дурак, может, даже выпьет чаю и потом будет спешить на автобус, а Лидочка вежливо попрощается с ним… И все равно глупо стоять на улице — надо подняться на второй этаж.

Андрею показалось, что за занавеской одного из окон второго этажа кто-то стоит. Стоит и удивляется глупейшему зрелищу — молодому человеку, неподвижно глазеющему в окна. Андрей расстегнул шинель, вытащил часы. Без пяти два. Он простоял у дома, так ничего и не предприняв, минут пятнадцать. Это было так невероятно, что Андрей поднес часы к уху, заподозрив их в том, что они спешат, хотя это определить на слух невозможно.

А вдруг тот, кто смотрит на него сверху, подумает, что он не иначе как грабитель, высматривающий добычу? Мысль о том, что о нем так подумают, была столь неприятна, что Андрей быстро пошел прочь от дома. Шагов через сто он остановился, проклиная себя за малодушие. «Зачем ты приехал в Ялту? Чтобы бегать по улицам, скрываясь от собственной тени?»

Андрей снова подошел к подъезду. Дом был тих, будто в нем никто не жил. Время утекало.

Андрей заставил себя подойти к подъезду и открыть дверь. Дверь открылась с трудом и тягостно заныла. Внутри было почти темно. Стены были покрашены в сине-зеленый цвет. Наверх вела узкая деревянная лестница со стесанными ступеньками. Из-за двери первой квартиры послышался детский смех. Андрей поднялся по лестнице. Сначала ноги его двигались быстро, но на последних ступеньках они так ослабли, что он почти остановился.

Верхняя площадка была невелика. Сквозь небольшое окно на нее падал солнечный свет. На двери была табличка: «К.Ф. Иваницкий». Андрей замер, прислушиваясь. Ему показалось, что за дверью Иваницких кто-то ходит. До двери было всего три шага, и он прошел их на цыпочках. Андрей даже протянул руку к звонку, но словно какая-то невидимая стена образовалась между звонком и пальцами Андрея, и эту стену он не мог преодолеть. Андрей никогда не отличался особой робостью, и, пожалуй, такого труса он не праздновал давно. «Ну, — убеждал он себя, — ну давай же, нажимай. Ты не делаешь ничего дурного».

* * *

Рука устала бороться со стеной и упала. За его спиной кто-то приглушенно сказал басом:

— Только безумец может покупать ставриду у Кипаниди.