Рэя нисколько не потревожило то, что вместо Норы пришла я. Он сидел на кровати, лысый и спокойный, словно юный Будда. Он был заядлым фаталистом – верил в то, что все предначертано судьбой. Когда безрассудство пожарного переплетается с анархизмом панка, то неудивительно, что в результате получается человек, прекрасно осведомленный о непредсказуемости жизни.

Не помню, о чем именно мы с Рэем тогда говорили, однако я отчетливо запомнила то чувство – будто можешь спокойно вздохнуть, полной грудью, как будто уже докатила его валун до самой вершины холма, и теперь мне ничего не остается, кроме как встать и оглядеться вокруг.

Следующим летом, когда закрепительный курс химиотерапии был закончен, Рэй снова вышел работать пожарным. Я знаю это, потому что как-то он пришел к нам на этаж в гости. Мы знали его до этого лишь как пациента – лысого, заточенного в больнице, слабого, борющегося с болезнью. В тот же день казалось, будто сам гомеровский Одиссей, самый известный из заблудившихся странников, по своей собственной воле пришел в преисподнюю. Поджарый и мускулистый, с густыми каштановыми волосами на голове и тянущимся за ним запахом пота, он объяснил, что провел весь день на тренировочной площадке для пожарных, ползая по туннелям.

По его словам, он знал, что некоторые из коллег не верили, что он сможет вернуться на работу, так что ему пришлось доказать, на что он способен. У него получилось: он поднимал тяжести, ориентировался в темных туннелях с помощью одного лишь фонарика и головы на плечах, таща на себе при этом тяжелейшее оборудование, необходимое для спасения чужих жизней.

Одиссей пришел в царство Аида, чтобы узнать свое будущее от пророка Тиресия. Рэй же пришел к нам, чтобы поделиться с нами редчайшим и самым драгоценным знанием, которое только может быть в отделении онкологии: людям удается победить рак.

Чтобы Рэй и Кандас могли жить дальше, им обоим пересадят стволовые клетки. Кандас получит свои собственные, в то время как Рэй – клетки своего брата, республиканца. Разные болезни требуют разных подходов в лечении. Рэю пришлось пойти по более тяжелому пути, так как трансплантация чужих стволовых клеток может обернуться куда более серьезными проблемами, чем получение назад своих собственных. Они оба будут с нетерпением ждать дня, на который назначена процедура.

Клетки Кандас, которые были взяты у нее прежде, а потом заморожены, разморозят на водяной бане специалисты по трансплантации. Они тщательно проверят и перепроверят номера на каждом пакете, чтобы убедиться, что она получит свои, а не чужие клетки. Каждый пакет после разморозки будет подключен медсестрой к центральному катетеру Кандас, чтобы его содержимое постепенно стекало ей в кровь, как это делается при переливании крови или лимфы. Используемый для сохранения клеток консервант – диметилсульфоксид – может, однако, представлять некоторую опасность. В редких случаях у пациентов бывает на него сильнейшая и даже потенциально фатальная аллергическая реакция, и мы никак не можем узнать заранее, у кого именно она может произойти. Из-за связанного с диметилсульфоксидом риска каждого пациента, проходящего процедуру аутологичной трансплантации, мы подключаем к кардиомонитору, держим под рукой кислородную трубку и отсос, каждые пять минут проверяем показатели жизненно важных функций и никогда не оставляем одних. Даже свой телефон в таких случаях я отдаю старшей медсестре.

В этом и заключается работа медсестры, и заниматься этим – настоящая привилегия. Не каждый день выпадает возможность вернуть человеку его жизнь, подключив капельницу, проверяя показатели его жизненно важных функций и следя за тем, чтобы он как можно глубже дышал, потому что диметилсульфоксид выводится с дыханием.

Кроме того, диметилсульфоксид приводит к появлению специфического запаха. Одним кажется, что пахнет чесноком, другим – томатным супом. Как по мне, так вылитый запах кукурузной каши. Этот запах сложно назвать приятным, но это запах радости. У дрожжей запах тоже не особо аппетитный, однако если смешать их в правильной пропорции с водой, мукой и сахаром, а затем при нужной температуре испечь, то получается вкуснейший хлеб. Точно так же запах диметилсульфоксида, даже несколько дней спустя после трансплантации, заставит меня отпрянуть, а затем, осознав, улыбнуться, потому что свидетельствует о том, что еще один пациент находится на пути к выздоровлению.

Когда же трансплантацию будут проводить Рэю, то ему по поводу диметилсульфоксида переживать не придется, потому что клетки от его брата будут свежими. За его состоянием будут не менее тщательно наблюдать, однако сама трансплантация является относительно безопасной процедурой. Проблемы обычно начинаются уже потом, когда организм начинает атаковать «трансплантат» – то есть пересаженные ему клетки его брата. Будет особенно здорово, если его брат сможет присутствовать при самой трансплантации. Мне как-то довелось такое наблюдать. Брат пациента сдал клетки для трансплантации утром, а сама процедура проводилась после обеда, так что он смог воочию увидеть, как его клетки переливают, – увидеть, как по венам его брата течет шанс на новую жизнь, предоставленный им. Сейчас считается модным в ряде ресторанов подавать гостям говяжий костный мозг, и люди говорят, что это просто объеденье. Что ж, мне остается только верить им на слово. Мне сложно представить, как можно есть то, с помощью чего мы спасаем жизни своим пациентам, однако я могу оценить первозданную красоту костного мозга: его насыщенный яркий свет, переливающийся вкраплениями белого и розового.

Полученные ими стволовые клетки – их собственные или донорские – были трансплантированы, потому что, используя крайне токсичные препараты в больших дозах, мы лишили их собственный костный мозг способности производить стволовые клетки. По сути, трансплантация нужна, чтобы спасти им жизнь после того, как с помощью химиотерапии удалось победить болезнь. Но мне больше нравится аналогия с перерождением. Если у пациента и донора были разные группы крови, то после успешной трансплантации у пациента на самом деле меняется группа крови. Раньше я была уверена, что группа крови дается нам с рождения и на всю жизнь, как цвет глаз или ямочки на щеках, однако, как выяснилось, это не так. Она может меняться и меняется в качестве побочного эффекта лечения, спасающего людям жизни.

Бет возвращает мне предписание на ритуксан. «Это меня, – говорит она, услышав настойчивый звуковой сигнал вызова и посмотрев номер палаты, из которой он сработал, на мониторе на сестринском посту. Наверное, мистеру Пэрришу нужно помочь сходить в туалет».

Я проверила, чтобы мы обе подписали форму в нужных местах, и поставила сегодняшние дату и время: 13.45. Мне нравится, что в больнице мы используем двадцатичетырехчасовой формат измерения времени (то есть 13.45 вместо 01.45 p.m.) – это помогает избежать ненужной путаницы. Напоследок я еще раз пробегаю глазами предписание, после чего бросаю его в лоток, предназначенный для аптеки. Мне еще нужно отчитаться по поводу предоперационного осмотра Шейлы, а для этого я должна добраться до своего компьютера.