– А вы знали Чарли и Джереми? – Кирстен закрыла бутылки и спрятала их в рюкзаки.

– Музыканты? Она черная, а он азиат?

– Да.

– Ну, мы здоровались. Они с ребенком покинули город за несколько дней до меня.

– Не в курсе, куда они отправились?

– Понятия не имею.

– А можете сказать, что дальше по этой дороге?

– Ничего на многие мили. Пара заброшенных городов, насколько я знаю. Потом только Северн-Сити и озеро.

– Вы там бывали?

Они уже возвращались к дороге. Кирстен глянула на лицо Финна, и в глаза сразу бросился шрам: строчная «t» с еще одной черточкой ниже, знак, который она видела на домах в Сент-Деборе.

– В Северн-Сити? Только до катастрофы.

– А каково жить здесь, вне города? – вдруг спросила Кирстен.

– Тихо, – пожал плечами Финн. – Лет восемь-десять назад я не стал бы так рисковать, но последний десяток лет выдался спокойным, за исключением дел с пророком. – Финн поколебался. – Слушайте, я вам немного соврал. Я знаю место, про которое вы говорили, про этот музей. Там, по идее, прилично народу.

– Вам разве не захотелось туда отправиться после ухода из Сент-Деборы?

– Говорят, что пророк пришел оттуда, – ответил Финн. – А люди в аэропорту… Что, если они за него?

Большую часть времени Кирстен и Август шагали в тишине. Дорогу вдруг перебежал олень – он замер, глянув на них, и скрылся за деревьями. Мир, где почти никого нет, завораживал своей красотой. Если ад – другие люди, то что такое мир, где их почти не осталось? Может, вскоре человечество просто-напросто вымрет? Эта мысль скорее успокаивала Кирстен, чем печалила. Виды появлялись и исчезали. Одним больше, одним меньше… Да и сколько вообще людей до сих пор живы?

– Его шрам, – вдруг произнес Август.

– Знаю. Где же «Симфония»? Зачем им менять маршрут?

Август не ответил. Причин могло набраться с дюжину. Труппе что-то угрожало, и они передумали идти напрямик. Или посовещались и решили, что есть более короткий путь, а Кирстен и Август встретятся с ними в аэропорту. Или они свернули не туда и затерялись на местности.

В начале дня Август обнаружил подъездную аллею. Они отдыхали в тени, как вдруг он поднялся и перешел на другую сторону дороги. Кирстен еще раньше заметила там молодую рощицу, но слишком устала и одурела от жары.

Август коснулся земли, опустившись на одно колено.

– Гравий, – произнес он.

Аллея так заросла, что практически растворилась в лесу. За деревьями пряталась поляна с двухэтажным домом, парой заржавевших автомобилей и пикапом, грузно осевшими на пробитых покрышках. Кирстен и Август немного подождали у кромки леса. Вокруг царила тишина.

Дверь в дом была заперта – необычно. Они обошли здание, но и задняя дверь не поддалась. Кирстен пришлось взламывать замок. Как только они ступили в гостиную, им стало ясно – до них сюда никто не пробирался. Диван украшали аккуратные подушечки. На низком столике лежал припорошенный пылью пульт телевизора. Кирстен и Август переглянулись поверх повязанной на лицо ткани, одинаково вскинув брови. Им уже годами не встречались нетронутые дома.

В кухне Кирстен пробежала пальцами по расставленным на сушилке тарелкам, забрала несколько вилок – пригодятся. На втором этаже обнаружилась комната, принадлежавшая ребенку. Сам ребенок тоже был тут – скелет в постели. Кирстен накрыла его с головой одеялом, пока Август возился в ванной внизу. На стене висела фотография в рамке – мальчик в форме Малой бейсбольной лиги, рядом стоят родители, все сияют улыбками.

Сзади раздались шаги.

– Смотри, что я нашел, – произнес Август.

И показал металлический звездолет «Энтерпрайз» размером со стрекозу. Только после этого Кирстен заметила над кроватью плакат с планетами Солнечной системы, где Земля была маленькой синей точкой возле Солнца. Мальчик любил и бейсбол, и космос.

– Надо двигаться дальше, – сказала Кирстен спустя мгновение, но Август уже смотрел на постель.

Кирстен вышла, чтобы он по своему обыкновению произнес молитву. Правда, она сомневалась, что «молитва» – правильное слово. Когда Август что-то бормотал над мертвецами, он словно обращался только к ним. «Надеюсь, ты ушел спокойно», – как-то расслышала Кирстен его слова. Или: «У тебя очень милый дом. Прости, что забрал ботинки». Или: «Где бы ты ни был, надеюсь, что с тобой рядом семья». Сейчас, над ребенком, он говорил очень тихо. Кирстен разобрала «среди звезд» и быстро скрылась в родительской спальне. Август успел побывать и там – семейная пара тоже умерла в постели, над которой теперь висело облачко пыли. Оно взметнулось, когда Август накрыл их лица одеялом.

В ванной, прилегающей к спальне, Кирстен на мгновение закрыла глаза и щелкнула выключателем. Естественно, ничего не произошло, но она вечно силилась представить, как все было раньше: входишь, щелкаешь выключателем, и комната озаряется светом. Беда в том, что Кирстен сомневалась, помнит ли она это на самом деле или только воображает, что помнит. Она провела пальцами по бело-голубой фарфоровой шкатулке на столике, полюбовалась рядами ватных палочек внутри, а затем спрятала их в карман – ими удобно чистить уши и музыкальные инструменты. Кирстен посмотрела в глаза своему отражению. Надо подстричься. Она улыбнулась, потом попробовала скрыть, что недавно потеряла очередной зуб. Открыв шкафчик, уставилась на стопку чистых полотенец. То, что сверху, было голубым с желтыми уточками и пришитым к уголку капюшоном. Почему родители не забрали сына к себе в постель, если они заболели все вместе? Может, умерли первыми? Кирстен не хотела об этом думать.

Дверь в гостевую спальню была заперта, а вот окно приоткрыто, поэтому ковер оказался испорчен, зато одежда в шкафу не пропиталась запахом разложения. Кирстен взяла приглянувшееся ей платье из голубого шелка и переоделась в него, пока Август оставался в детской. Рядом висели свадебные наряды невесты и жениха. Кирстен забрала их для новых костюмов. «Симфония» пыталась – да все они пытались – сотворить некое волшебство, и костюмы были кстати. Они наряжались в противовес тяжелому, полному труда существованию, когда люди тратят все свое время лишь на выживание. Некоторые актеры полагали, что зрители лучше воспримут Шекспира в такой же залатанной и потертой одежде, однако Кирстен считала, что в Титании в свадебном платье, в Гамлете в рубашке и галстуке есть особой смысл. Тубист соглашался.

«В новом мире, – произнес он как-то раз, – жутко не хватает элегантности».

В элегантности он разбирался. До катастрофы они с дирижером играли в одном военном оркестре. Иногда тубист рассказывал об офицерских балах. Где же он?.. Не думай о «Симфонии». Не думай. Есть только здесь и сейчас, уговаривала себя Кирстен, только этот дом.

– Милое платье, – оценил Август, когда она обнаружила его в гостиной.

– Старое воняло дымом и рыбой.