Сразу же, едва взглянула на Вознесенского, поняла - он чертовски зол. А потом моего обоняний достиг запах дыма. Один раз у нас с дедом в общем коридоре дома горела проводка. Едкая темно-серая пелена тут же заполонила не только все пространство, но и забила нос.   

Нет, конечно, от Леши не шел дым столбом, но тот запах я узнала тотчас.    

- Что случилось? - вышла я навстречу Вознесенскому, который о чем-то вполголоса переговаривался с охраной.    

Леша вскинул на меня взгляд и в нем я увидела облегчение, смешанное со все той же злостью.     

- В клубе поджог. Ну, по крайней мере, так сказали спецы.    

Он принялся стягивать с себя пиджак, который отбросил в сторону.      

- Поджог? - выдохнула я из себя.    

- Ага. Видимо, кое-кто решил намекнуть на весьма конкретные вещи.      

Вознесенский сцепил зубы, взялся за края рубашки. Его взгляд упал на туфли Матильды, и Викинг, видимо, сообразив, что мы не одни, передумал раздеваться в прихожей.    

- Сейчас тут все провоняет, - процедил он. - Я в ванную, позже поговорим.     

Взяв пиджак с пола и подойдя ко мне, Леша мазнул губами по моей щеке и шепнул:    

- Прости, я сейчас приму душ и мы все обсудим. Не хочу, чтобы ты этим дышала.     

Он удалился в ванную комнату, я же, совершенно расстроенная и растерянная вернулась к Матильде. Кажется, в своих привычных действиях, Каблуков начинал входить в раж…      

* * *

Вот уже как третий день Эдик метался точно бешеный волк, запертый в тесной клетке. Все привычные, раньше действующие без отказа женские уловки Карины больше не работали. Любовник стал нервным и дерганым, и все чаще в глубине его темных глаз загорался какой-то недобрый огонек. 

Карина вздохнула, наблюдая из окна, как Каблуков уверенной резкой походкой направляется к их подъезду. Несмотря на дорогую, хорошо сидящую одежду и общий образ преуспевающего бизнесмена, в Эдике всегда неуловимо угадывались признаки человека, готового в случае чего пуститься во все тяжкие. 

Это в нем и настораживало Карину больше всего, однако она самоуверенно полагала, что научилась обходить острые углы, как по нотам разыгрывая услужливую покорность. 

Благодаря наставлениям матери, Карина ни секунды не сомневалась в житейской мудрости, что мужчина голова, а женщина - шея. И вертеть этой головой, благодаря будущему ребенку, она собиралась как своей собственной. Лишь бы все сложилось удачно и родился мальчик.

Вправду, столь оптимистичная картина будущего вместе с затянувшимся бегством Ульяны вдруг стала трещать по швам. Странное дело, но когда они жили вместе с законной женой Эдика, Карина ощущала себя хозяйкой положения куда больше, чем в ее отсутствие. 

На фоне бледной, строптивой и трясущейся от возмущения Ульки, спокойная и приветливая Карина смотрелась крайне выигрышно. Осознанно или нет, но Каблуков своим поведением это лишь подчеркивал и поощрял. За время, пока Ульяна воротила от собственного мужа нос, Карина даже сумела разжиться золотишком. 

Она не без удовольствия погладила изящный браслет на своем запястье, подаренный ей Каблуковым, как раз перед Ульянкиным бегством. Подумать только, как все хорошо начиналось и какой бардак теперь ей приходится разгребать! 

Честно говоря, чем дольше длилось их совместное проживание, тем угрюмей и злее становился Эдик. Он словно волк в овечьей шкуре, вдруг взял и сбросил добродушную личину. Карина все меньше понимала, с кем оказалась заперта в одной квартире и что ей ожидать от непредсказуемого Каблукова. 

- Где мои тапочки? - зло рыкнул Эдик из прихожей, едва переступив через порог. 

Придерживая руками живот, Карина поспешила навстречу недовольному, а теперь, как оказалось, еще и подвыпившему сожителю.

- Так вот же они, Эдичка, - тут же заворковала она, хотя, на самом деле, разрывалась от желания дать ему этим самым тапком промеж глаз, а еще лучше - просто развернуться и уйти по своим делам. 

Но, разумеется, ни того, ни другого она сделать не могла, упрямо продолжая делать вид, что безмерно влюблена и готова на все ради блага любимого мужчины. Даже переживать за его сбежавшую жену.

- Как прошел день? Кушать будешь? - перебрав в голове с десяток вопросов, и выбрав, как ей показалось, самые невинные, спросила она. 

- Как прошел день? - таки сменив уличную обувь на домашнюю, недобро протянул Каблуков. - Как прошел день?! - прорычав, повторил он, едва не срываясь на крик: - По мне что, дура, не видно?! 

- Ой, Эдичка! - Карина прижалась спиной к стене прихожей, чувствуя, как от испуга сжимается низ живота и нестерпимо хочется в туалет. 

- И не зови меня так! Эдичка - передразнил Каблуков, гримасничая. - Достало уже! Звучит, как собачья кличка. 

- Но… - было заикнулась Карина, тут же замолчав под тяжелым взглядом исподлобья. 

- Как же мне тогда тебя называть? - пролепетала заплетающимся языком. 

- Эдуард Тимурович, - взяв курс на кухню и даже не потрудившись оглянуться на потрясенную любовницу, вполне серьезно заявил Эдик. 

Накрывая по-быстрому на стол, Карина не забывала шумно вздыхать и жалобно всхлипывать. Прежде Эдик, хотя и с некоторой вальяжной неохотой, но все же реагировал на эти проявления девчачьих «страданий», как минимум смягчаясь, а как максимум, с удовольствием пользуясь возможностью продемонстрировать свои мужское превосходство и великодушие. Особенно если Карина разыгрывала свою козырную карту - заметно подросший живот. 

Но не теперь. 

Казалось, Каблуков разом остыл к идее скорого отцовства. Теперь им владела одна-единственная мысль - вернуть и наказать неверную супругу. Карина же его откровенно раздражала, все время напоминая о том, что его гениальный план о дружном совместном проживании - просто бред. 

Последнее взрывало его мозг особенно. Каблуков все никак не мог принять тот факт, что его наивная, зависимая и старательно им выдрессированная профессорская внучка так легко вышла из-под его власти. Не испугалась. Не стала жить по его указке, хотя все проведенные вместе предыдущие годы говорили о том, что без него Ульяна - ноль. Слабое, неприспособленное к жизни ничтожество. 

Каблуков вообще любил таких женщин. Послушных и зависимых. Они возбуждали его воображение и приятно тешили чувство собственного достоинства. Он и на работе-то редко когда имел одну «подругу по досугу» - как его девок любил называть в шутку Жека. И не ограничивал он себя вовсе не по причине повышенного либидо, а оттого, что соревнуясь за его внимание, девки начинали всячески выслуживаться. Каблукову только и оставалось, что собирать все сливки, да посмеиваться.

В какой-то момент он решил, что так получится и с женой. Все три года, прошедшие со знакомства, он приучал ее к мысли, что в любой ситуации самое верное решение - во всем ему угождать. Поэтому, приведя в дом беременную любовницу, он даже с некоторым азартом ждал реакции Ульяны. В момент, когда беспомощно моргающая, она послушно поплелась в ванную умываться, Каблуков испытал настоящий триумф победителя.