Дина еще не видела сына Ольги, но заранее знала – кроме ненависти этот ребенок не способен вызвать у нее никаких других чувств. Она считала, что мальчик не имел права на жизнь. Его рождение было ошибкой. В великом вселенском компьютере произошел сбой. Но все еще можно исправить. Правда, сначала нужно устранить всех, кто способен прийти на помощь Ольге, которая может попытаться помешать ей, вершительнице человеческих судеб. И первой на очереди была бабка Маргарита, мерзкая старушонка, которая решила все свое добро оставить несчастной Оленьке и ее выродку. Она забыла о своей второй внучке, и это ей дорого обойдется.

Дина смотрела на окна дома, в котором жила женщина, принесшая, по ее мнению, ей столько зла. Свет постепенно гас, дом становился темным, неприветливым, но Дина не чувствовала ни страха, ни холода. Казалось, что сырой, пронизывающий ветер не касался ее, обдувая со всех сторон. Она постояла еще некоторое время, прячась за редкими деревьями и улыбаясь чему-то своему. Изредка она хмыкала и начинала что-то говорить громким свистящим шепотом, потом вдруг оглядывалась вокруг и замолкала.

Прошло полчаса, прежде чем Дина покинула двор, вышла на освещенную улицу, поймала такси и назвала гостиницу, в которой остановилась утром уходящего дня.

Валерий очень устал. С того момента, как позвонил тесть и сообщил, что произошло с его женой, время текло как-то по-особому. Часы не шли, а словно тянулись по вязкому пространству, то слегка убыстряя свой ход, то вдруг останавливаясь. Написав рапорт и побросав вещи в сумку, он отправился в путь. На своей машине. Валерий не мог себе представить, как окажется сначала в поезде, а потом в автобусе среди множества людей, с которыми придется общаться. Проехав несколько часов, он убедился, что поступил правильно. В машине было тепло, работало радио, дорога была сносной. Несколько раз он останавливался, чтобы размять ноги и спину, покупал в придорожных кафе отвратительный, но горячий кофе, смотрел на часы и ехал дальше.

Сначала ему удавалось ни о чем не думать. Он пытался вникать в разговоры ведущих различных радиостанций, старательно слушал новости, переключаясь с канала на канал. В конце концов он напоролся на «дискотеку восьмидесятых», и знакомые мелодии юности неотвратимо повлекли за собой воспоминания, которые он так старательно гнал от себя.

Четвертый курс запомнился ему чередой несуразных кошмаров. Это был последний год обучения. До сих пор Немировский считался одним из лучших курсантов училища, был спортсменом-разрядником, претендентом на золотую медаль. Но на четвертом курсе ему было не до учебы и не до занятий спортом. Вернувшись с каникул, Валерий долго страдал и мучился от того, что произошло летом. Он не знал, как ему сообщить обо всем Ольге. А в том, что скрыть его «подвиг» на турбазе не удастся, он даже не сомневался. Была бы это случайная связь с незнакомой девушкой, возможно никто ничего не узнал бы. Но это была родная сестра его невесты. К тому же несовершеннолетняя.

Валерий до сих пор не мог понять, как все получилось. Словно в тот вечер сам дьявол свел их с Диной и лишил разума.

Не в силах самостоятельно справиться с угрызениями совести, он рассказал обо всем Косте.

Шли первые дни сентября, курсанты мучились от безделья на самоподготовке и делились с друзьями воспоминаниями об отпуске. Парни ушли за последний стол в углу кабинета, и Немировский, не поднимая глаз, рассказал Косте о причине своей затянувшейся депрессии. Потанин не перебивал друга, а, дослушав, встал и молча вышел из класса. Валерка нашел его в курилке. Некурящий Костя докуривал сигарету, неотрывно глядя в окно.

– Что мне делать? – спросил Немировский, на этот раз, глядя другу в лицо.

– Удавиться. Потому что как с этим жить дальше, я не знаю, – ответил Костя, посмотрев ему прямо в глаза. – Если бы ты собирался жениться на незнакомой мне девушке и переспал бы с ее сестрой, я бы просто посочувствовал вам всем и посоветовал бы тебе молчать. Авось все утрясется само собой. Девочка забудет летнее приключение, как сон, а невеста ни о чем не узнает. Но речь идет об Ольге. Ты обманул ее, понимаешь? Мы все уступили тебе дорогу, отошли в сторону, потому что видели – она любит тебя. И я, и Колян, и, думаю, еще человек пять из нашего класса. В нее нельзя не влюбиться. Она особенная. Но я верил, что ты ее любишь по-настоящему, что это не детская школьная влюбленность. Как-то Колька сказал мне, что ради Ольги он готов броситься под поезд, и я поверил ему. Потому что когда я понял, что вы вместе и что это навсегда, мне самому захотелось умереть.

Костя неумело, обжигая пальцы, докурил сигарету и выбросил окурок. Потом посмотрел тяжелым взглядом на Немировского и произнес:

– Но тебе удавиться нельзя, она не перенесет твоей смерти. Слишком любит тебя. Молись, чтобы Дина не рассказала ей ни о чем. Только это может спасти тебя.

– А я решил написать Ольге обо всем, попросить прощения. Если любит, простит, – промямлил, ненавидя себя, Немировский.

– Не думаю, что это правильное решение. А там поступай, как знаешь. Тебе виднее.

Костя обошел друга, словно боясь к нему прикоснуться и испачкаться.

Почти неделю они избегали друг друга. А потом приехала Дина. Когда его вызвали на КПП, сердце тревожно забухало в груди. В последнем письме Ольга писала, что собирается приехать в Рязань на несколько дней. Он шел на встречу с ней, а сам все не мог решить – признаваться в содеянном или спустить на тормозах, – вдруг пронесет. Увидев Динку, Немировский опешил.

– Привет. А я к тебе с огромной радостью.

Она действительно лучилась от счастья, улыбаясь обворожительной и немного лукавой улыбкой. Валерий стоял истуканом, когда она уверенно обняла его, прижалась всем телом, обдавая запахом незнакомых духов. Чуть отстранилась, глядя ему в глаза, произнесла громко и четко:

– Милый, у нас будет ребенок. Ты рад?

Валерка нашел Костю спустя сорок минут, и друг сразу понял, что произошло что-то очень неприятное.

Бледный до синевы, с трясущимися руками он сбивчиво рассказал Косте о визите Дины и о новости, которую она сообщила.

– Вот теперь мне действительно осталось только удавиться. Не хочу на ней жениться! Я не хочу, чтобы она была матерью моего ребенка! Костя, скажи мне, что это кошмарный сон!

Костя с жалостью смотрел на Немировского и понимал, что Валерка оказался загнанным в угол. Он попытался его успокоить:

– Послушай, может быть, еще можно что-нибудь исправить? Ведь срок-то небольшой. Ты про аборт с ней говорил?

– У меня бы язык не повернулся такое предложить, – обреченно произнес Немировский. – Она сама сразу заявила, что у нее отрицательный резус и об аборте не может быть и речи. И еще, Костя, она сказала, что любит меня, и даже если я не женюсь на ней, ребенка оставит в любом случае. Что мне делать? Я не люблю ее. Она чужой для меня человек. А главное, я люблю Ольгу. Когда я думаю обо всем случившемся, становится больно вот здесь в груди. Как жить дальше?