Герцог все смотрел на нее. Лина подумала, что она, должно быть, сильно изменилась с тех пор, как он видел ее в последний раз.

Молодая монахиня расчесала ей волосы на прямой пробор и завязала их бледно-голубой лентой в два пучка, спускавшихся ей на грудь.

Лина чувствовала, что сейчас она должна выглядеть совсем девчонкой.

Герцог пристально всматривался в ее лицо. Лина смутилась и опустила свои длинные темные ресницы — ей было стыдно смотреть ему в лицо.

— Как же у вас хватило храбрости спасти меня, рискуя собственной жизнью? — спросил герцог.

— Я… я не думала об этом, — робко ответила Лина. — Я просто хотела… спасти вас.

— Почему?

Ответ был очевиден, но Лина не решилась произнести его вслух.

Наступило молчание. Наконец герцог нарушил его:

— Вы сделали это потому, что любите меня. А теперь, дорогая моя, я узнал, что ничто не препятствует мне связать свою судьбу с вашей. Вы согласны стать моей женой?

Лина уставилась на него в изумлении. Она, должно быть, ослышалась…

— Вашей… вашей женой, ? — прошептала она.

Герцог улыбнулся:

— По правде говоря, я с самого начала не очень-то верил в эту сказку про старого мужа, который интересуется рыбалкой больше, чем вами. Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не решился бы отпустить такую красавицу, как вы, одну в Париж! Он непременно отправился бы с ней, чтобы защищать ее от таких развратников, как я!

В его голосе звучал смех, и он выглядел таким счастливым, что, казалось, помолодел на несколько лет.

Лина была так ошеломлена, что могла лишь молча смотреть на него. Наконец она выдавила:

— А что… что еще сказала вам Китти?

— Это так важно?

— Я хочу знать…

— Она рассказала мне, как они с Дэйзи и Эви задумали отомстить мне и решили, что я не смогу устоять перед такой красавицей, как вы. Они были правы!

Лина набрала воздуху, чтобы решиться открыть ему всю правду:

— Они… они ведь хотели унизить вас!

— О да! — со смехом ответил герцог. — Они очень постарались дать мне это понять. Я ведь всегда гордился тем, что могу безошибочно угадать, с кем я имею дело, не заглядывая в справочник, и они были рады показать мне, что на этот раз я ошибся.

Лина тихо застонала. Потом спросила внезапно севшим голосом:

— Но ведь я же… мне заплатили за то, что я обманывала вас… И после этого вы хотите взять меня в жены?

— А вы как думали? — удивился герцог.

Он увидел, как застыла и напряглась Лина, и понял, что она решила, будто он хочет жениться на ней лишь из благодарности.

Фабиан улыбнулся. Это сделало его еще привлекательней.

— И у вас хватило ума поверить в такую чепуху? — спросил он. — Право же, дорогая моя, если бы я не испытывал к вам ничего, кроме благодарности, я просто выдал бы вам чек на крупную сумму денег — я себя ценю довольно дорого! — и отправил бы вас домой, в Англию.

Герцог нежно коснулся ее волос.

— Но ведь вы же знаете, какие чувства мы оба испытываем друг к другу, — продолжал он, понизив голос. — Мне все равно, где вы родились и кто ваши родители. Мне нужны только вы, вы сами!

Лина ахнула. И ей вновь показалось, что комната озарилась удивительным светом.

Она прекрасно помнила беседу с бабушкой герцога. Впрочем, она и без того знала, чего ждала от герцога его. семья. Любой знатный француз желал, чтобы его супруга не уступала знатностью ему самому.

И все же герцог, неповторимый, божественный герцог, зная со слов Китти, что Лина всего лишь дочка фермера, которая хотела наняться в горничные, сказал…

Лина протянула к нему руку, как бы желая удостовериться, что он ей не снится, и, запинаясь, пролепетала:

— Я… я просто… просто поверить не могу! Мне… мне, наверно, снится…

— Я докажу тебе, что это не сон, моя милая, — ответил герцог. — Но мы не сможем соединиться, пока ты не окрепнешь. И все же, слава богу, мы можем быть вместе! Между нами больше нет всех этих глупых барьеров!

Лина не успела ответить — он продолжал:

— Выходит, я не ошибался, говоря, что ты чиста и невинна! Целуя тебя, я сразу понял, что это твой первый поцелуй.

Он заглянул ей в глаза и тихо спросил:

— Ведь это правда, любовь моя? Ты никогда прежде не целовалась?

— Правда! — ответила Лина. — Но мне… мне надо сказать вам… тебе… еще одну вещь.

— Нам нужно сказать друг другу очень много всего, — ответил герцог. — Но теперь ты, должно быть, устала. Я обещал монахиням, что пробуду у тебя совсем недолго, а сам засиделся. Мне надо идти. Я зайду к тебе после обеда.

— Нет, подожди! — начала было Лина, но герцог не стал слушать ее.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

Это был совсем легкий, дружеский поцелуй — он мог бы поцеловать так ребенка, — и все же Лина вновь испытала весь восторг и упоение, как и в прошлый раз, возносясь в этот рай для двоих.

Губы ее дрогнули. Герцог выпрямился, поцеловал ей руку и так быстро вышел из комнаты, что Лина даже не успела сказать ему, как она его любит.

Она откинулась на подушки. Нет, это не может быть правдой! Ей, должно быть, это все приснилось! Герцог поверил в то, что рассказала ему Китти, и все же просит ее руки!

Да, ее любовь к нему была так сильна, что заставила ее рискнуть жизнью, но и он любил ее столь сильно, что готов был жениться на ней, несмотря на то что это было вопреки всем правилам, в которых он был воспитан.

— Я люблю его! Люблю! — повторяла Лина. — О господи, как мне благодарить тебя за то, что мы нашли друг друга!

После обеда Лина проспала два часа. Ей снилось, что герцог обнимает и целует ее.

Когда она проснулась, молодая монахиня накинула ей на плечи шифоновую шаль, отделанную кружевом, которая скрывала бинты на руке.

— Откуда это? — спросила Лина. — Она не моя.

— Его светлость дал мне это для вас, — ответила монахиня. — Наверное, он догадался, что вам неприятно, когда кто-то видит ваши повязки.

Монахиня причесала ее. На этот раз она не стала завязывать ей волосы в пучки по бокам — эта прическа была слишком детской, — а собрала их на затылке и снова завязала бантом.

— Вы такая красивая! Вы похожи на святую… нет, на ангела в нашей часовне! — с восторгом сказала монахиня.

— Спасибо, — улыбнулась Лина. Шторы немного раздвинули, чтобы впустить в комнату побольше солнца. Лина сидела, откинувшись на подушки с вышитой монограммой герцога, в кровати под золотым балдахином, в роскошной спальне с расписным потолком, и ей казалось, что ее окутывает любовь герцога.