несамостоятельный. Его очень легко покорить, и академик Иван Павлов, откровенно не любивший свой народ, писал страшные вещи: «У русского до такой степени развита вторая сигнальная система, что объективная реальность для него ничто. Слово для него все». Действительно, русский исповедует слово — это хорошо и ужасно одновременно. Например, большевистская вера покорила русский народ. Людей, которые противостояли большевикам, не разделяли их идеологии, было ничтожное меньшинство. Разве и сегодня часть наших сограждан не мечтает о равенстве, не верит в светлое коммунальное завтра?

А вот факт, который также нельзя обойти: в течение двухсот лет цвет русской нации говорил по-французски, стесняясь своего природного языка. Это не только оскорбительно, но и нелепо, как если бы, допустим, при дворе Людовика XIV говорили по-китайски. Для нас любовь к иноземным словам — явление абсолютно нормальное, как дождь со снегом в ноябре. Начиная с петровских времен, когда треть словаря состояла из немецких и голландских слов, до нынешнего дня, когда появились промоушн, консенсус и о’кей, которым заканчиваются деловые разговоры. Все государи, вплоть до последнего — Иосифа Сталина, люди пришлые. А кто контролирует московские рынки? Кавказцы. Мыслимо ли, чтобы в Грозном или в Тбилиси русские контролировали торговые точки? Это мыслимо только в России. Мы несамостоятельны, мы как дети, и это, быть может, наша принципиальнейшая черта.

— Если верить опросам, которые проводят различные фонды общественного мнения, то рейтинг большевиков ничуть не снижается. Вы полагаете, коммунистическая идея близка русской ментальности?

— Более того, по некоторым данным, их рейтинг в ноябре даже вырос. Я нахожусь в недоумении. Неужели надо быть Гегелем, чтобы понять простую вещь? Большевизм — абсолютно бесперспективное политическое течение. Если большевик делает ставку на дурака — обязательно, на слабака — обязательно, значит, равенство уже невозможно. Если для него идейный классовый враг — это талант и неординарность, то куда мы покатимся? Большевик прекрасно понимает, куда покатится общество при таких условиях, и видит единственный выход в жесточайшей диктатуре. Не исключено, что на будущих президентских выборах победят коммунисты. Похоже, Россия не только не выпила свою чашу, у нее еще все впереди.

Понимая претензии оппозиции к новому режиму, могу даже добавить еще одно преимущество прежней власти. При том, противоестественном государственном устройстве иерархия ценностей была точной. И адекватной понятию «культура». Кем являлся писатель в нашей стране до 1984 года? Да второй человек после святого канонизированного. А кто такой был вор? Непорядочный субъект, с которым нельзя здороваться. Сейчас почти наоборот. Увы, у русской жизни выбор очень узкий — от просто плохо до очень плохо. Но этой власти многое я прощаю с чистой совестью только за то, что теперь надо мной нет командира, кроме Господа Бога.

— Вас устраивает нынешняя жизнь. А ведь именно она выявила неожиданный тип — нового русского. Зная ваше чувство юмора и внимание к колоритным характерам, справедливо было бы ожидать его появления в вашей прозе.

— В рассказах «Киллер Миллер» и «Из жизни замечательных людей» у меня встречаются персонажи такого рода, но для меня они скорее марионетки. Лично мне этот образ неинтересен, но, если появится в России хороший писатель с прозой о новых русских, то это будет наш Бальзак.

Конечно, русский нувориш — характер колоритный и сложный. И. кстати, он не такое уж новое явление в нашей жизни. Достаточно назвать Савву Морозова, который оплачивал революцию и покончил с собой в Ницце. Я был в Ницце, и в таком роскошном городе свести счеты с жизнью — моему уму непостижимо. Но и сегодня есть предприниматели, открыто поддерживающие коммунистическое движение. Так что рассказам про «таинственную русскую душу», кажется, не будет конца.

— Несмотря на ошибки реформаторов, компроматы в политике, бюджетные неплатежи, мы создаем нормальную экономику и становимся обществом потребления. Большинство русских людей стремится к новому качеству жизни, а значит, осознанно или нет, выбирает западный путь. А вы, как явствует из повести «Ночные бдения с Иоганном Вольфгангом Гете» не считаете, что русский человек — европеец?

— Русский человек, конечно же, не европеец. По многим показателям. Москва в части Старого Арбата — самый европейский город в Европе. Если иерархия моих ценностей начинается с России, то тут я совпадаю с немцем, которому также милее родная сторона. Но, если второй пункт для меня — духовная культура, то у немца — карман. Кто из нас больший европеец — я или немец? Наверное, я. И в этом смысле я не европеец, потому что слишком европеец.

А в «Ночных бдениях…» речь шла о другом. По предсказаниям астрофизиков, через шесть миллиардов лет Земля, поглощенная Солнцем, погибнет. Так вот процесс, как говорил мой любимый Михаил Сергеевич, уже пошел.

Я взял на себя смелость утверждать, что мировая культура, во многом выполнив свое предназначение, отмирает. Она внедрила в генетический код человека элементарные категории: приоритет чтения, образования, христианских заповедей, уважения к женщине. Разумеется, я говорю о продвинутой части человечества, для остальных «культура» — понятие марсианское. Процесс ее ухода на периферию современной жизни происходит во всем мире, и Россия не станет исключением. Мы видим, тиражи книг и толстых журналов ничтожны. На выставках, кроме бомонда в день вернисажа, и бабушек, которые потом охраняют в сущности пустые залы, никто не бывает. А кризис отечественного кинематографа несравним с положением ни в одной отрасли культуры.

— Вы как-то говорили, что в России есть две незыблемые ценности — это интеллигент и женщина. Недавно писатель Д. Гранин в газете «Известия», по сути, простился с интеллигенцией, часть которой либо осела за границей, либо, оставшись дома, не нашла себя в новых условиях. Как вы полагаете, вторая революция в XX веке окончательно сметет или, скажем мягче, размоет эту прослойку?

— Русская интеллигентность неистребима. Мировой культурный опыт сформировал уникальное явление, аналога ему нет ни в каком другом народе, ни в какой исторической эпохе. Если довериться научной гипотезе и шесть миллиардов лет планета будет еще жить, то и русский интеллигент все это время будет существовать. При всех своих слабостях эти люди очень жизнестойки.

— Интеллигенция может войти в политическую или финансовую элиту?

— Ни в коем случае. Интеллигент и политика, как гений и злодейство, — вещи несовместные. Равно как она не станет заниматься воровством и убийствами по заказу. Интеллигенции нужно, чтобы ее оставили в покое. Она будет жить своей духовной жизнью.

— Если она утрачивает роль в обществе, то о чем она станет раздумывать?

— Русская жизнь — это сплошной переходный период. Еще не раз в новейшей истории слои нашего общества поменяются местами. Самое важное для нас —