Он направился обратно к пирамиде и приземлился на ее широкую ступень. Гневно шипя, воин заложил вираж и, усердно хлопая крыльями, попытался протаранить его.

«Идиот», – подумал Лун.

Лун подпрыгнул, схватил воина за лодыжку и дернул, прерывая его полет. Шипение перешло в возмущенный вой, который резко оборвался, когда Лун с размаху впечатал его в следующую ступень. Воин прижал крылья к себе, чтобы не сломать их, и попытался вонзить когти в камень и уползти прочь. Лун стащил его вниз, поймал за горло и прижал к стене. Воин обнажил клыки: он мог впиться когтями в кисти Луна или поднять ногу и попытаться вспороть ему живот. Луну стоило вырвать ему глотку.

Вместо этого он, повинуясь неизвестному инстинкту, выпрямился во весь рост, ощетинился шипами и склонился над ним. Глаза воина сузились, и он попытался отвести взгляд. Затем его шипы, прижатые к камню, поникли, и его яростное сопротивление постепенно угасло. Решив, что воин все понял, Лун негромко сказал:

– Не делай так больше.

Воин в ответ резко кивнул. Лун отпустил его горло и шагнул назад. Он отчасти ждал, что тот набросится на него, скинет с уступа и все начнется заново, но вместо этого воин принял земной облик. Перед Луном оказался долговязый мальчишка, на много циклов моложе него самого, с копной красных волос, темно-медной кожей и пристыженным выражением лица.

Еще несколько воинов кружили в воздухе над ними, и Лун был уверен, что среди них были Поток и Дрейф. Больше никто на него не нападал. Лун повернулся и снова спрыгнул со ступени.

Расправив крылья, он скользнул к внутреннему дворику учителей. Приземлившись на мягкую траву, он вспугнул стайку крошечных летающих ящерок. Они испуганно разлетелись, мельтеша золотисто-лиловыми крыльями.

Лун принял земной облик и остановился, опершись рукой о шершавую, покрытую мхом каменную колонну. Он хотел улететь прочь от пирамиды. Он хотел полетать в потоках холодного ветра или искупаться в реке, но не хотел, чтобы кто-нибудь хоть на секунду подумал, что он сбежал.

«По крайней мере, вопрос о том, найдется ли тебе здесь место, уже отпал», – горько подумал он про себя. Теперь было поздно что-либо менять.

Громадный темный силуэт Утеса приземлился посреди двора, смяв несколько цветочных кустов и чуть не раздавив маленькое дерево. Он поставил Цветику на ноги и принял земной облик.

– Как же хорошо все прошло, – сухо сказала Цветика, когда они направились к Луну. Затем она поморщилась: – Лун, у тебя еще идет кровь.

– Дай посмотрю, – Утес протянул к нему руку. Лун дернулся в сторону, издав приглушенный рык. Утес отвесил ему такой тяжелый подзатыльник, что Лун врезался в колонну. – Прекрати. И не вздумай меняться, – рявкнул Утес.

Лун нехотя затих, напомнив себе, что ему совсем не хочется драться с Утесом. Цветика поспешила прочь и исчезла в арке, которая вела в общую комнату. Утес взял Луна за плечо, повернул кругом и опустил его голову вниз, чтобы посмотреть на порезы.

– Ай, – буркнул Лун.

– Закрой рот. Цветика…

– Иду. – Цветика вернулась и передала Утесу влажную тряпку, от которой исходил какой-то землистый запах.

Утес приложил ее к шее Луна. Пропитка, чем бы она ни была, сначала защипала на ранах, а затем охладила их. Утес тихо произнес:

– Жемчужина не… обычно она себя так не ведет.

Лун стиснул зубы:

– Ты сказал, что она больна, а не… настолько полна горечи и злобы, что не видит ничего вокруг. Что с ней не так?

– Мы не знаем. – Цветика прислонилась к колонне и подняла глаза, печально глядя на него. Другие арборы уже вернулись и собрались в общей комнате, негромко и обеспокоенно переговариваясь. – Может быть, дело в болезни или просто в утрате. Ее последние два королевских выводка, те, что должны были дать Нефрите консортов и королев-сестер, оказались мертворожденными. Потом умер Дождь. Он был последним консортом из ее поколения.

– Она не всегда такая. – Голос Утеса звучал устало. – Вчера она была лучше. – Потом он сказал Цветике: – Нужно решить, что делать дальше. Отправь кого-нибудь за картами.

– Тычинка уже кого-то послала. – Цветика потянула Утеса за руку: – Думаю, уже хватит. Сок грениловой лозы действует быстро.

Утес убрал тряпку и шагнул назад. Лун повернулся и потрясенно ощупал свою шею, чувствуя под пальцами корочки вместо открытых ран. Цветика забрала у Утеса окровавленную тряпку и встала на носочки, чтобы посмотреть на них. Кивнув сама себе, она похлопала Луна по руке и вернулась внутрь.

Утес бесстрастно смотрел на него:

– Ты остаешься?

К Луну уже вернулось достаточно самообладания, чтобы не огрызнуться.

– Я же сказал, что останусь.

Утес улыбнулся поджатыми губами:

– Да, сказал. – Он отвернулся, и Лун пошел за ним в общую комнату.

Он ловил на себе множество косых взглядов, обеспокоенных, сконфуженных или ничего не выражающих. Тычинка, Река и несколько других убрали с пола подушки и коврики, расчистив место. Внутрь вошли еще арборы – Лун узнал Набата, предводителя солдат, Крестца и некоторых других охотников. За ними вошла Елея вместе с несколькими воинами. Они, похоже, чувствовали себя не в своей тарелке, но никто не возражал против их присутствия.

Затем Звон и Бубенчик внесли большую свернутую шкуру длиной почти в двенадцать шагов. Они положили ее на пол и раскатали, придавив края, чтобы расправить.

Лун подошел ближе, сам того не желая, почувствовав интерес. Это была карта, аккуратно начертанная на мягкой поверхности шкуры черными, синими, зелеными и красными чернилами. Все было нарисовано широкими мазками, а горы, реки и побережья набросаны легко. Он никогда не видел такой большой карты и чтобы она показывала столь обширный кусок Трех Миров.

– Мы находимся здесь. – Утес шагнул на карту и постучал ногой по нужному месту. На нем была нарисована звезда рядом с синей линией, обозначавшей реку. – Отсюда я могу пересечь речные долины и вылететь за их пределы за три или четыре дня. – Он нахмурил брови, изучая выцветший чернильный рисунок под ногами. – Значит, у наших воинов такой путь займет одиннадцать или двенадцать дней, и даже больше, когда они понесут на себе арборов. И даже после этого нам еще предстоит долгий путь.

– Одиннадцать? – Сбитый с толку, Лун прошелся по карте, разыскивая на ней лагерь корданцев, чтобы понять, какой путь они проделали сюда. Судя по перелету из Медного Неба, то, что Утес пролетал за один день, Лун мог осилить за три. – Ты хотел сказать девять.

– Я хотел сказать одиннадцать, – сказал Утес. – Консорты и королевы летают быстрее взрослых воинов. И я не буду подгонять их, как подгонял тебя. Ты с возрастом станешь быстрее и больше, а они – нет.

Лун поморщился – об этом он тоже не знал. Он заметил, что Звон и Елея летали чуть медленнее, но решил, что они просто не торопятся. Найдя линию, скорее всего обозначавшую реку корданцев, он прошел вдоль нее к неясным очертаниям горной гряды.