— Теперь все в порядке, — вежливо кивнула она, наклонилась к полу, где стоял маленький, кубической формы саквояж с закругленными углами, поставила его на стол, отперла.

Потом она откинула с лица свои непокорные кудряшки, достала длинный тонкий конверт и протянула мне.

— Вот, — просто сказала она, — я должна вам передать это.

— Что это? — спросила я, машинально беря конверт в руки.

— Это то, что вы ищете, — загадочно произнесла она, — Яков просил передать.

— Яков? — невольно вскрикнула я и, открыв незапечатанный конверт, достала оттуда сложенный лист бумаги.

— Я его невеста, — пояснила Келли, — он рассказал мне, что ему было тринадцать лет, когда отец передал ему это и просил сохранить. Недавно, перед своей смертью, Яшин отец звонил ему в Париж, где мы с Яшей учимся, узнавал, целы ли документы, и говорил, что они скоро могут ему понадобиться.

Я почти не слушала Келли, пытаясь разобрать расплывавшиеся перед глазами строчки. Несомненно, это тот самый документ. Вот и подпись Парамонова, начальника финансового отдела. Значит, Яков предполагал, что в аэропорту его могут ждать не только корреспонденты.

— Сергей Иванович, — заорала вдруг я, вскакивая со своего кресла.

Я подлетела к двери, которая уже открылась, и увидела Кряжимского.

— Вот, — протянула я ему распоряжение. — В печать. Срочно. Это то, что привез Яков Гулько, — пояснила я. — Заприте дверь и сделайте десяток копий для наших коллег. Я им такое устрою! — погрозила я кулачком невидимым противникам.

* * *

Минут через пятнадцать моя «Лада», ведомая Виктором, остановилась возле Кировского РОВД, где нас поджидали начавшие замерзать журналисты. Я оставила Келли сидеть в машине и вышла на улицу. Меня сразу же окружили.

— Его еще не отпустили.

— Надо что-то предпринимать.

— Что так долго? — посыпались на меня вопросы и предложения.

— Тихо, ребята, тихо, — успокоила я их, держа в руках пачку копий, — Яков Григорьевич Гулько предполагал, что самому ему везти документ небезопасно, поэтому передал его своей невесте — Келли Ньюзен. Вот она, сидит у меня в машине. Келли провезла документ и передала его мне, а я хочу поделиться с вами. Это копии, оригинал лежит в сейфе в банке.

Мои коллеги обалдело смотрели на меня, не сразу сообразив, о чем я говорю. Первым опомнился Коля Скривцов, он вырвал у меня всю пачку копий и принялся читать верхний лист.

— Ты бы поделился радостью с товарищами, — пожурила я его.

Но те и сами не промах. Через несколько минут рядом с РОВД не было ни одного журналиста — все помчались по редакциям с сенсацией в зубах. Я облегченно вздохнула и вернулась в машину. Если даже Груздев или Парамонов задержат выход в свет «Свидетеля», то уж на все периодические издания Тарасова даже у них силенок не хватит. Нет, что ни говори, а четвертая власть — это сила!

Через несколько минут на пороге Кировского районного отделения милиции появился Яков Гулько. Он сощурился от яркого дневного света и стал неторопливо спускаться с крыльца. Келли выскочила из машины и бросилась ему навстречу.

Они обнялись, Яков поцеловал Келли в губы и вместе с ней направился к машине, вернее, это Келли подвела его к ней.

— Знакомься, Яков, — представила она меня Гулько, — это Ольга Бойкова.

— Привет, — непринужденно улыбнулась я.

— Привет, — улыбнулся мне в ответ Яков, — с вами приятно иметь дело, — на западный манер сказал он.

— С вами тоже, — я на самом деле восхищалась его совсем не юношеской предусмотрительностью.

Яков занял в машине место рядом с Келли. Мы высадили их на Смирновской, а сами поехали в редакцию. Еще через минуту я звонила Маринке, этой самоотверженной сестре милосердия, просто требуя, чтобы она передала радостную весть Лютикову. Она, как всегда, принялась болтать, намекая, что такое событие не мешало бы как следует отметить. Я послала ее куда подальше… но только до вечера.