Он сосредоточился, снял очки. Приподнял веко девушки. Она была без сознания, но жива. Из носа вытекала тонкая струйка крови. Приподняв ее волосы над ухом, Давлетов убедился, что несколько капель крови вытекло из ушной раковины.

Вдруг на его плечо упала тень.

— Она жива?

Доктор был слишком занят, чтобы ответить. Он подозревал перелом основания черепа, а это уже было серьезно…

— Я видел ее, она бежала через рельсы, — звучал низкий голос сбоку. Подошедший, видимо, присел рядом на корточки. — Она у моей колеи остановилась — поезд пропустить. А тут парень ее догнал и толкнул под поезд!

— Какой еще парень? — Давлетов готов был поручиться своей ценной для хирургии правой рукой, что машинист врет, чтобы скрыть свою вину. Замечтался, не увидел пешехода, сбил ее, а теперь приплетает еще кого-то…

— Она жива?

— Да, жива.

— Метельником ее хрякнуло, — сообщил машинист. — Ногу переломало…

Машинист был прав: на правой голени девушки зияла небольшая рваная рана, и в ней белел обломок кости. Давлетов сразу заметил рану, но нога почти не кровоточила, ею может заняться и скорая. Травма головы беспокоила его гораздо больше.

Руслан обернулся на машиниста, подумав, что, наверное, кроме скорой надо вызвать и полицию, но не успел ничего сказать.

— Маме… — услышал он.

Губы девушки, на которых сохранилась бежевая помада, прошептали:

— Скажите маме…

— Да, хорошо, — ответил ей Руслан. Возвращение сознания было хорошим симптомом. — Ты только не волнуйся, ты жива, мы отвезем тебя в больницу, слышишь?

Она открыла глаза.

— Уже ночь?

— Все будет хорошо, — успокоил Руслан, взяв ее за пальцы на левой, неповрежденной руке.

— За деньги… скажу… Я вернулась, а у Златки был нож. Кровь, нож.

— Что? — не понял машинист.

— Бредит, — пояснил Руслан и прислушался внимательнее. С каждым словом Юля говорила все тише и неразборчивее. Нижняя челюсть справа темнела на глазах и отекала, Давлетов не трогал ее, зная, что это перелом. Напоследок ему удалось расслышать:

— Она убила брата его собственным ножом…

Олежка очень ласковый и даже робкий, может, поэтому по-взрослому у них и не получается. По правде сказать, они оба больше боятся этого, чем хотят. Пока руки Олега изучают ее тело, она со сладким ужасом млеет, но не поощряет его быть смелее. Боясь тем не менее выглядеть неопытной, она забирается ему в штаны, отвечая на его поцелуи с показной страстью. Это доставляет ему такое острое наслаждение, что он боится не справиться с физиологией. Стыд не позволяет ему расслабиться и довести дело до конца.

В спальне они застревают надолго. Время оказывается безжалостным к юношеским ласкам, расходуясь безмерно. Юля мечтает, чтобы они могли лежать тут еще и еще, а часы над кроватью — раз! — и показали 12.00.

— Мне пора… мать убьет…

— Я провожу тебя, — вызывается Олежка.

Они встают с кровати, как взрослые любовники в кино, — устало ищут на полу одежду, пересмеиваются. Перед выходом из спальни Олег обнимает ее.

Он провожает Юльку до дома, целует, машет рукой на прощание в тот момент, когда она оборачивается, входя в подъезд.

Она поднимается на свой четвертый этаж, гадая, спит ли мать. Хотелось бы, чтобы спала, но это маловероятно. Вдруг Юля припоминает, что в сумке у нее есть одна сигарета. Они с девчонками покупали сигареты поштучно, поделив девять штук на троих. Дважды она курила на балконе у Окуленко, а третья сигарета осталась, потому что Юля ушла с Олегом в спальню его родителей.

Юлька сбегает вниз, прячется в тихом местечке за толстой ивой и закуривает. Она думает об Олеге, о том, что расскажет девчонкам завтра. Собственно, Юля прикидывает — соврать им о том, чтоу них с Олежкойпроизошло, или нет?

Юля не задумывается, влюблена ли она в парня, с которым чуть было не потеряла девственность. Она прекрасно осознает, что не чувствует к нему ничего особенного. Просто в компании ее подруг оставаться недотрогой считается признаком недоразвитости. Девственность хранят только те — считают Юлькины подружки, — на кого никто не позарился.

Взгляды шестнадцатилетних — это лишь отражение всеобщего мнения взрослых и детей этого района. Большинство девушек здесь выходят замуж не позже двадцати лет, двадцатитрехлетнюю незамужнюю считают старой девой и неудачницей. Стало быть, начинать накопление сексуального опыта следует лет с двенадцати. Шестнадцатилетняя девственница Юлька уже и так порядочно отстает от сверстниц, поэтому, когда Олег предложил ей уединиться, она решила: вот ее шанс.

Теперь надо правильно подать информацию об этом ее уединении.

«Скажу, что трахались!» — решает она, предполагая, что если Олег узнает об этом, то не захочет отказываться от балла в свою пользу.

Покурив, Юля гуляет недолго по двору, проветриваясь. Решив, что от нее больше не воняет табаком, она снова поднимается к двери своей квартиры. И только тут понимает, что попала!

На вечеринку Юлька нарядилась отпадно: в джинсы с низкой талией и маечку, едва закрывавшую живот. На пороге ее остановила мать, протягивая свою собственную новую кожаную куртку. Юлька подумала, что шикануть вечерком, когда станет прохладнее, будет круто, поэтому куртку взяла. Но весь вечер было так жарко — и в квартире, и на улице, что о материнской куртке Юля забыла. Теперь же ее огорошивает мысль: не жить ей, если мать узнает, что Юля вернулась без куртки.

А кроме того, в кармане куртки лежат ключи от квартиры. И это совсем уж хреново, потому что без них вернуться домой и не попасться матери невозможно.

Ей надо вернуться к Олегу, иначе — никак!

Она трогает дверь, неожиданно для себя убеждаясь, что дверь лишь прикрыта, и то не полностью, — белая полоса внутренней створки резко контрастирует с темной искусственной кожей, которой обита внешняя часть дверного полотна.

Кончиками пальцев она толкает створку, и створка медленно раскрывается. В коридоре темно, лишь дальний свет уличного фонаря падает из кухни, да немного желтого света от торшера проливается из гостиной. Юля припоминает, что бросила куртку в большой комнате, и идет вперед осторожной шпионской поступью.

В комнате — Злата, стоящая на коленях над лежащим на полу Олегом. Она поворачивается на звук Юлиных шагов, Олег остается неподвижен. Белая обтягивающая футболка Златы сплошь в темных пятнах, а в руке — нож.

— Ты чего пришла? — спрашивает она тихо и зло.

Неробкую от природы Юлю охватывает такой ужас, что она забывает русскую речь.

— Убирайся отсюда! — командует Злата.