– Это же Тушнов постарался? – кружила она вокруг Катиного стола коршуном. Сделав вид, что не слышит адресованного ей вопроса, Катя уткнулась в телефон. Жанка, наконец, соизволила что-то написать в ответ на очередное предложение матери встретиться. Короткое сообщение гласило, что раз Кате так хочется, она может подъехать «к ним с Иваном». Господи… 

– Так что? 

– Что? – моргнула Катя. 

– Он самоустранился? 

– Кто? – тупила она. 

– Тушнов! – рявкнула Люся, стукнув для пущего эффекта тростью по полу. – Ну, я ему задам! Вот же гад. А с виду ведь – приличный человек. 

– Постойте! Ни от чего он не отстранялся. Я вообще не помню, чтобы мы обсуждали личность отца моего ребенка. И мы не будем ее обсуждать, потому как, при всем уважении, вас, Люся, это совершенно не касается. 

Люся, которая буквально подпрыгивала от возмущения, застыла на месте, окинула Катю цепким взглядом и напоследок еще раз стукнула тростью.

– Та-а-ак… Выходит, он вообще не в курсах. Вот это да! Санта-Барбара… 

– Не понимаю, о чем вы. 

– Ага! Как же – не понимает она. И что? Ты вообще не собираешься ставить беднягу в известность? 

– Собираюсь! – возмутилась Катя, не желая, чтобы Люся думала, будто она до такой степени беспринципная. 

– И когда же? 

– Не знаю… Когда подвернется момент. 

– Ах, момент, значит… – цокнула вставным зубом Люся и, уже предвкушая дальнейшее развитие событий, довольно потерла сухонькие ладошки. 

Он отсыпался после двенадцатичасового перелета, устав, как пес, когда зазвонил телефон. Не будь Дима настолько замученным, он бы непременно тот выключил, перед тем как завалиться в кровать. Но сил не было даже на это. Он-то и разулся не иначе как чудом. Проигнорировал душ...

Чертыхаясь, нащупал вибрирующую трубку. Не сразу понял, кто ему звонит и по какому случаю.

– Какой еще Макбук? – зевнул широко, даже челюсть хрустнула. 

– Макбук Про. У меня здесь записано, что он пропал из патио вашей виллы двадцать седьмого июля этого года. 

Дима замер. Перевернулся на бок и, наконец, открыл глаза. Ноутбук у него действительно пропал аккурат в день отъезда из Занзибара. Собственно, он сам был виноват в пропаже. Катя тысячу раз предупреждала не бросать Мак в саду, а он не послушался. Обнаружив, что ноут исчез, Тушнов, конечно, поначалу разнервничался. Но, хорошенько подумав, махнул на это дело рукой. Мак был старый, его давно следовало заменить, к тому же на поиски и разборки у Димы совсем не осталось времени.

Тем более что случившаяся по вине обезьян потеря не стала для него большой трагедией. Все данные хранились в облаке, доступ к которому без пароля был невозможен. Но все же… все же он сообщил о происшедшем в Катину фирму. Спустя где-то неделю после своего возвращения. Понимая, что Мак ему уже никто не вернет, но все же надеясь хоть одним глазком увидеть… не Мак, нет, конечно – Катю. Поговорить с ней. Но её не оказалось в офисе. А когда Тушнов попросил Катины контакты на ресепшене, ему вежливо отказали. Так и закончилась их сказка. И вот теперь – как же некстати…

– И что? Он вдруг нашелся? – недоверчиво поинтересовался Дима. 

– Нет. 

– Тогда зачем же вы мне звоните? 

– Я хотел бы уточнить некоторые детали происшествия. Вы не могли бы подъехать к нам в офис? 

Первой мыслью было, конечно, послать звонившего куда подальше. Но ведь он мог увидеть Катю и…

Что и? Ну, что?! Ничего ведь не поменялось! Да и не было никакой гарантии, что она сама его хочет видеть. Вряд ли в таком случае она бы стала от него шифроваться, как какая-нибудь обиженная малолетка. Ведь так?

Тушнов скосил взгляд на часы и буркнул:

– К которому часу? 

Как будто ему больше нечего было делать! Черт…

– Вам будет удобно к трем? 

Ему эта поездка была в принципе очень некстати. Но, тяжело вздохнув, Дима заметил:

– Нормально. Куда хоть обращаться? 

Ему сказали. Дима выскользнул из теплой кровати. Пошлепал в кухню, приготовил себе матчу. И застыл у окна, разглядывая заснеженный парк. Был конец января. Со дня их последней встречи с Катей прошло почти полгода. Но воспоминания о тех прекрасных днях были свежи в его памяти. Даже не закрывая глаз, Дима мог легко представить голубой океан вместо серого, скованного тонкой коркой льда пруда, пальмы вместо укутанных в вату елей, яркое солнце вместо блеклого, будто недожаренный блин, и едва различимого на фоне затянутого фольгой неба.

Да уж… Если что и изменилось с тех пор, так это время года. Все остальное осталось прежним. Его жизнь кружилась вокруг работы и редких поездок в медицинский центр, в котором лечилась Настя. Действительно редких. Потому что чаще он просто не мог – задыхался. И ведь понимал, что ему некого винить в том, как сложилась жизнь. Но глубоко в душе винил в этом Настю. И злился! Так злился… Это из-за нее он себя ощущал в ловушке. Особенно теперь. Когда так ясно увидел, какой счастливой и наполненной могла быть его жизнь с другой женщиной. Его буквально ломало. Хотелось все бросить, и пусть оно как-то дальше само. Видит бог, он очень много для Насти сделал. В принципе, вообще все от себя зависящее. Его совесть в этом плане была чиста. Другой бы уже давно махнул рукой на все, посчитав, что свой долг выполнил. А Диму каждый раз будто что-то останавливало. Он бы, может, и рад был смалодушничать, но банально не мог. Слишком правильным парнем был. Что выросло, как говорится…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Тушнов растер воспаленные от недосыпа веки, мысленно возвращаясь к той ситуации с ноутбуком. Вспомнил, как купил новый, как подключился к облаку, проверяя, все ли цело. Как открыл последний черновик и обнаружил правки. Сначала он ведь даже не понял, чьи. А когда дошло – улыбнулся. Катя… Только она могла посягнуть на святое и без всяких зазрений совести влезть в его текст. Другие бы не посмели. Потому что для других он был величайшим писателем современности, чтоб его. А она его, похоже, и не читала. Впрочем, с тех пор все могло и измениться. Если он сумел пробудить в ней любопытство. А с другой стороны, испытывай она к нему хоть что-то – вряд ли бы так старательно обрубила концы…