отчество?

Павел. Петр Данилыч, мне так легче.

Петр. А мне труднее.

Павел. Прими как факт. Буду весьма тебе обязан.

Петр. Не понимаю. Ну… легче так легче. Хотя… Хорошо. Примем как факт.

Павел. Мне тебе тыкать тоже непросто. Но коли настаиваешь…

Петр. Настаиваю. (В селектор). Евгения Глебовна, загляните.

Павел. Я свободен?

Петр. Как сердце девы. (Входит Жека.) А вот и дева. Евгения Глебовна. Зачем мы с господином редактором вас отвлекли от ваших занятий… в связи с приездом высокого гостя… вы пособите Павлу Романычу. По старой памяти.

Павел. Рад увидеть. Освоилась на новом посту?

Жека. Так уж полгода, как вы меня отдали.

Павел. Что делать? Как поэт Маяковский – наступил на горло собственной песне.

Петр. Скучаешь?

Павел. Что уж душу травить. Все как в опере «Пиковая дама».

Петр. Так спой нам.

Павел. Был бы голос – я спел… «Сегодня ты, а завтра – другой».

Жека. Это уже – из другой оперы.

Павел. Как бы ни было – пусть неудачник плачет. Хоть вспоминаешь?

Жека. Я небеспамятная.

Павел. Старайся. Расти.

Жека. Чтобы бечь, надо рость. Вы научили.

Павел. Счастливо.

Петр. Бывай. (Павел уходит.) Чем озабочена?

Жека. Все в порядке.

Петр. Все да не все. Я сразу вижу, какая погода на дворе. Не выспалась?

Жека. На сон я не жалуюсь.

Петр. И чем же мы тогда озабочены?

Жека. Мои заботы – моя проблема.

Петр. Какие твои заботы, Жека? С подружкой поцапалась – все дела.

Жека. Нет у меня подружек – бог миловал. Да и не верю я в бабскую дружбу.

Петр. Так – чохом?

Жека. В этом не признаются. А я сама с собой не хитрю.

Петр. В дружбу не веришь. А в любовь?

Жека. Шефа к референту? Не слишком.

Петр (нахмурившись, серьезно). Это еще – по какой причине?

Жека. Известно – по штатному расписанию шеф спит с референтом.

Петр. Не девичий у тебя язычок.

Жека. Нормальный русский язык. Понятный. «Шеф», правда, иностранное слово. Но население употребляет.

Петр (покачав головой). Дал маху. Теперь самому смешно.

Жека. Когда же это вы прокололись?

Петр. Решил, что пришла ко мне малявка. Играет в бывалого репортера.

Жека. Потом прозрели?

Петр. С течением времени.

Жека. Прозрел – умилился: пригрел малявку.

Петр. Да не кусайся ты, не кусайся. Ведь знаешь, что это не баловство.

Жека. Возникло чувство?

Петр. Жека, уймись. Вспомни, что завтра день серьезный.

Жека. Отлично помню. Высокий гость. С утра уже стою на ушах.

Петр. Кому высокий гость, кому – друг.

Жека. Что-то не видела я друзей в таких кабинетах.

Петр (взорвался). Да что ты видела? Ек-королек? Филологиня из нашей пекарни… Прочла сверх программы еще две книжки и думаешь, что ты – Аристотель… Мир не читальня, а карусель. Не усидишь – слетишь. Все просто.

Жека. Ясно. Спасибо за урок.

Петр (остыв). Ты не кусайся, малыш. Ты помни: главное – не стоять на месте. Чтоб рость, нужно бечь.

Жека. Учусь все время. И на работе и на ложе.

Петр. Жека, на форсируй события. Дай ситуации созреть.

Жека. Хотела б я знать, о чем вы думаете, когда вы гоните эту пургу?

Петр. Да все ты знаешь.

Жека. Еще недавно так думала. Теперь – не уверена.

Петр. Малыш, потерпи.

Жека. Терпелка кончается.

Петр. Дурашка… Ты и представить не можешь, что это значит – терпеть и ждать. Это суровая наука. И постигают ее не умом, не сердцем, а телом. Спиной. Позвоночником. Печенкой. Для этого нужно пожить на ветру. И не на форточном, не на комнатном. А на ледяном сквозняке. Он и проветрит, он и выветрит. Все, что мешает стреножить жизнь. И приручить ее. И оседлать.

Жека. И снова бечь.

Петр. «До самыя смерти» – сказал протопоп. И был он прав. Иной раз оглянешься и дивишься: каждого ждет своя судьба.

Жека. Ждет не судьба. Ждут люди. В очереди. Словно барашки. Главный вопрос соотечественника: кто тут последний?

Петр. А вот послушай. В стране России, в городе со своей историей жили три мальчика. Неравнодушные. Небесталанные. Непоседливые. Со школы потянулись друг к дружке. И были они не разлей вода. Не день, не два, долгие годы. Этакий славный триумвиратик. И все равно – мало-помалу жизнь расставила по местам.

Жека. Обидно.

Петр. Конечно. Но закономерно. Сказал Всевидящий: Аз воздам. И обстругаю. И отрихтую. И определю: кого – куда.

Жека. И есть у мальчиков – имена?

Петр. Естественно. Имена и звания. Павел Романыч – твой бывший шеф. Петр Данилыч – твой нынешний шеф. А третий – это московский шеф. Прохор Борисыч. Завтра встречаем.

Жека. Все – шефы. Беда рядовым малышам.

Петр. У нас был учитель. Учил хорошо. Как складывают и умножают. Он нас и выучил. Так или этак – никто не сдулся. Все состоялись.

Жека. «Прохор Борисыч». Забавно звучит.

Петр. Заметь, родители его были ра-фи-ни-рованные интеллигенты. Сочли, что имя сыну поможет.

Жека. Забавно. Чтобы рость, надо бечь.

Петр. Знаешь, что говорил Шекспир: «Мир – театр, люди – актеры». Со школы помним.

Жека. Учитель жив?

Петр. Жив, только стар и хвор. Прохор Борисыч, когда звонил, сразу спросил: как патриарх? Очень хочу его навестить.

Жека. Изволит помнить.

Петр. Да. Но не только.

Жека. А что еще-то?

Петр. Особое качество, которое называется: стиль. Первая заповедь для лица такого масштаба. Большой Стиль. И этому, малыш, трудно выучить. Приходит с годами. И не ко всем.

Жека. Спасибо. Отныне буду знать: есть качества поважнее чувства.

Петр. Не ошибись.

Жека. Себе дороже.

Петр. Тогда не беги впереди машины. Большой стиль – он для больших кораблей.

Жека. Чтоб рость, надо бечь.

Петр. Наоборот.

Жека. Можно так, можно этак. Был бы стайер.

Петр. Тут нужен не стайер, не марафонец, а скалолаз и альпинист. Готовый взойти на свои Гималаи. Своими ножками. Шаг за шагом. И бечь тут – не выйдет. Не та дистанция.

Жека. Нет. Не по мне. Другой темперамент.

Петр. Знаю я все про твой темперамент. Побереги его для ночи. А днем совсем другая игра. Другие правила и условия.

Жека. Скука.

Петр. Нет, детка. Пальчиком – в небо. Там, где опасно, там не скучно.

(Телефон звонит.) Слушаю.

Голос Ольги. Я это, Петр Данилыч. Решила заехать за тобой. Чтобы не сгорел на работе.

Петр (недовольно). А ты не бойся. Страхи нас старят. Спускаюсь. На пороге поймала. (Привлек Жеку, крепко обнимает.)

Жека. Не здесь. Умейте терпеть и ждать.

Петр. Выучил. На свою