Август 2017 года. Хельсинки. Я бегу свой первый марафон. У меня хороший темп, неплохая техника, за плечами целый год упорных тренировок. Я довольно легко одолел свыше половины дистанции и чувствую уверенность в своих силах. Чуть больше двух часов уже позади.

В районе 30-го километра меня вдруг одолевает невероятная усталость. В мышцах на ногах начинается жжение, они становятся каменными, словно набитыми свинцом. Диафрагму сводит, дыхание, прежде ровное и глубокое, превращается в короткое, кислорода не хватает. Каждый подъем — сущая мука, настоящая проверка на прочность. Что за город, думаю я, откуда здесь столько холмов и мостов? Он же всегда был плоским, как ладонь! Да и вообще, зачем придумали эти дурацкие марафоны? Сомнительное времяпрепровождение. Будь неладен тот грек, решивший бежать из Марафона в Афины! Стал бы нормальный человек это делать?!

От злости и изнеможения я срываю браслет-памятку; их нам раздали на старте. На нем указан темп, с которым надо бежать, чтобы уложиться в определенный хронометраж. Какие результаты, тут лишь бы до финиша доползти. А впереди еще 12 километров и — черт бы побрал того грека! — зачем-то целых 195 метров.

«Все понятно, это — „стена“», — сказали мне бывалые марафонцы, когда я позже описывал им драматическую историю своего забега. С ней сталкиваются практически все бегуны на длинные дистанции, вне зависимости от опыта и уровня подготовки. Она «вырастает», когда позади 30–35 км, и вариант действий только один: превозмогая боль и изнеможение, собрать волю в кулак и «пробить» ее. Что я и сделал. Примерно за пять километров до финиша меня и вправду отпустило. В какой-то момент мне плеснули на ноги холодной водой, после чего мне стало легче и даже удалось прибавить в скорости.

Я пробежал сквозь финишную арку, свалился без сил на газон, отхлебнул из бутылки, которую мне вручили, — почему-то с шампанским, а не водой. И просто смотрел в небо, из которого, словно по заказу, ливанул шквал освежающего дождя.

Дистанцию я преодолел за 4:00:55 — пришел 459-м из примерно двух с половиной тысяч участников. Когда я вернулся домой и на следующий день отправился в офис, некоторые коллеги не стали скрывать разочарования: «Что, не первый?» — сказали они и отправились пить чай с печеньками. Но у меня и не стояло задачи бороться за первое место. Я счастлив, что справился и не сошел с дистанции. Харуки Мураками в книге «О чем я говорю, когда я говорю о беге»[6] писал: важно, чтобы пробежав дистанцию, ты чувствовал гордость за себя. В марафоне совсем иные правила, чем в других видах спорта. Если ты не мировая звезда, тебе не так уж важно, кто бежит быстрее, а кто медленнее. Ты соревнуешься не с другими людьми, а сам с собой.

Пробивание марафонской «стены» — это о том, как преодолеть страхи. Как избавиться от психологических тормозов, от внутреннего монолога мыслей, жалости к себе, неуверенности. О том, как дойти до цели и не останавливаться на достигнутом. Как соответствовать своим же стандартам. Именно этому меня научил бег. Терпению, упорству, необходимости подходить к любому делу «по уму», а не на голых ощущениях. Выученные уроки я переношу и в бизнес, и в каждодневную жизнь.

Бег, я уверен, — это не панацея от невзгод и не волшебная практика, которая сделает вас «хозяином своей жизни». Поэтому я не агитирую людей надевать кроссовки и немедленно отправляться на тренировку. Да, я увлечен бегом, но пишу эту главу не из фанатских чувств. А для того, чтобы каждый из вас вдохновился моим опытом и попробовал отыскать особое — лично ваше — занятие, которое заряжает энергией и закаляет характер.

В западных бизнес-тренингах используется фраза Motion creates emotion — мне нравится переводить ее как «Движение создает вдохновение». Движение и правда способно изменить настроение и переломить негативный ход мыслей — чистая биология и никакого мошенничества. Усиленные тренировки являются стрессом для организма; чтобы обезболить себя, он вырабатывает эндорфин, дофамин и серотонин. В результате всплеска гормонов спортсмены чувствуют прилив счастья. Эйфория бегуна — состояние особого подъема, которое приходит примерно после 40-й минуты тренировки, — это не выдумки, а факт. Поэтому с каким бы настроением ты ни проснулся, в каком экзистенциальном кризисе ни находился, против химии тела не попрешь. Начав двигаться, ты гарантированно почувствуешь себя лучше.

Для меня бег — самый элементарный способ начать движение. Что может быть проще, чем надеть кроссовки, выйти на улицу и начать быстро передвигать ногами? Не нужно ехать в тренажерный зал или лезть в холодную воду бассейна. Не нужно долго думать об экипировке и том, как на тебя будут смотреть другие. В рекламе Nike справедливо звучало: дороге не важно, как ты выглядишь.

Пробежка похожа на активную медитацию. Мышцы обогащаются кислородом, все тело наполняется энергией. Датчики измеряют пульс и скорость и напоминают, что ты живой, что ты двигаешься. От этой простой мысли становится по-настоящему радостно. Во время бега я настолько концентрируюсь на том, как работает мое тело и определенные его части, что почти никогда не слушаю музыку — она мешает. Телефон либо оставляю дома, либо ставлю на авиарежим. Так у меня каждый день появляется час-полтора на то, чтобы побыть одному, сосредоточиться на себе и своей цели, ни на что не отвлекаясь.

У марафонцев часто спрашивают: о чем вы думаете во время соревнования? Бежать приходится 4–5 часов подряд, мозгу ведь нужно чем-то себя занимать все это время. Откровенно говоря, количество мыслей в голове очень быстро сводится к минимуму. В беге есть своя биохимия, и она работает. Мышцы потребляют большое количество энергии. Они набрасываются сначала на углеводы в крови, затем на запасы гликогена в печени. Уровень сахара падает, а с ним и способность мозга думать. К третьему километру из головы уходит весь сор и хаос. Остаются три ключевые мысли. К седьмому — только одна основная. Под подошвами исчезает все, что связывает и не дает свободы: стресс, гнев, негатив. После десятого километра ритм задан и ты просто двигаешься вперед. А после 12-го внезапно начинают приходить новые идеи. На длинных дистанциях — марафонах или IRONMAN — к финишу приходишь с девственно чистым сознанием. Ни с чем не сравнить это состояние «отмытого» мозга.