Константин накинул на плечи белый халат, прошел в реанимационное отделение и, немного поразмыслив, решил сначала навестить брата, а уж потом поговорить с Савельевым.

В отделении было тихо. Не слышалось ни стонов, ни криков. По коридору прошла молоденькая миловидная медсестра в ослепительно белом халате и аккуратной шапочке, полностью скрывавшей волосы. Кокетливо посмотрев на Константина, она на мгновение задержалась.

— Вы к кому? — почти детским голосом спросила девушка.

— К Панфилову.

— А к нему нельзя, — с легким сожалением сказала медсестра. — Он еще не приходил в сознание.

— Я знаю, мне в приемной сказали. Но я хочу только посмотреть на него.

— Вы ему кто?

— Брат.

— Хорошо, я провожу вас до палаты. Только, пожалуйста, не задерживайтесь.

— Почему?

— Скоро дневной обход.

— Хорошо, — сказал Константин, заходя в палату.

Он взял стул и присел рядом с кроватью Игната. Панфилов-младший был тщательно укрыт одеялом, поверх которого лежали его руки. Рядом стояла капельница, до середины наполненная прозрачным раствором.

Жидкость стекала вниз по трубке, присоединенной к сосуду на сгибе локтя. Бледное лицо почти полностью закрывала маска со шлангом, тянущимся к аппарату искусственного дыхания. Механическое легкое равномерно поднималось и опускалось.

Почти ту же самую картину Константин видел сегодня утром во сне. Из-за этого Константин почувствовал себя неуютно и не стал задерживаться в палате. Он лишь осторожно положил свою ладонь на руку Игната и вполголоса сказал:

— Держись, все будет нормально. Через полминуты он зашел в кабинет реаниматолога Савельева. Тот сидел на стуле за своим рабочим столом, по привычке дымя сигаретой. Рядом с ним на уголке стола устроилась уже знакомая Константину медсестра в аккуратной белой шапочке. Она тоже курила, покачивая ногой и смеясь.

Неожиданное появление посетителя заставило ее умолкнуть и торопливо спрыгнуть со стола.

— Стучаться надо, когда заходите в кабинет врача, — обиженным тоном заявила сестра.

Константин улыбнулся краешком губ.

— Прошу прощения.

— Наташа, иди прогуляйся по палатам, наведай больных.

Она быстро затушила окурок сигареты в экстравагантной пепельнице-черепе и, демонстративно сунув руки в карманы халата, с независимым видом вышла из кабинета.

— Я смотрю, вы не очень-то скучаете? — вместо приветствия сказал Панфилов.

— Жизнь продолжается, — ответил, улыбаясь, Савельев.

Его, казалось, ничуть не смутил неожиданный приход визитера. Реаниматолог показал на свободный стул.

— Присаживайтесь. Вас, кажется, зовут…

— Константин.

— Да, да, Константин Панфилов. Извините, я иногда забываю имена. Больных много, а их родственников еще больше.

— Это понятно — кивнул Панфилов, — всех не упомнишь.

— Курите.

Константин вытащил «Кэмел», чиркнул зажигалкой.

— Вы уже видели брата? — обратился к нему врач.

— Да. У него, по-видимому, все без перемен?

— Нет. Хочу вас обрадовать — его состояние определенно улучшается. Работа сердца стабилизировалась, кровообращение восстановлено. Правда, приходится искусственно вентилировать легкие, но это не должно вас пугать. Обычное дело.

— Когда он сможет…

— прийти в сознание? Это зависит от организма. Но вы можете не беспокоиться он не будет испытывать боль.

— Почему?

— Знаете, Константин, у нас есть одно правило. В реанимации не принято экономить на обезболивающих средствах.

— Это наркотики? — осторожно спросил Константин.

— Можно назвать и так, — двусмысленно сказал врач.

Константин покачал головой.

— Это плохо.

— Почему?

— Не помню, говорил я вам или нет, но он долго сидел на игле.

— Боитесь, как бы не случилось рецидива?

— Боюсь, — честно признался Константин.

— Хм, — Савельев помолчал, — возможно, ваши опасения обоснованны. Но дело в том, что обезболивание очень важно в начальных стадиях процесса, когда больной еще находится в шоковом состоянии. Чтобы вывести его из шока, мы просто не можем обойтись без инъекций. Вы же понимаете, что у нас не совсем обычные пациенты?

— Понимаю. Но…

— Конечно, к каждому требуется индивидуальный подход. Одному можно колоть обезболивающее целый месяц, и ничего, а другой становится наркоманом после пяти инъекций. Однажды к нам с тяжелыми травмами внутренних органов поступил один пострадавший в автоаварии. Лет сорока, грузный такой. Повреждения оказались очень серьезные, и мы, чтобы облегчить ему боль, регулярно вводили инъекции обезболивающего. Наркоманом, знаете ли, стал. Прошел курс лечения у нас, отправился в токсикологию.

— Этого я и опасаюсь.

— Хорошо, что вы меня предупредили. Мы не станем злоупотреблять в отношении вашего брата, м-м-м, наркотиками. Но опять-таки все зависит от его состояния. При сильных болях… уж не взыщите.

— Тогда ничего не поделаешь.

— Как долго длилось его пристрастие к наркотикам?

— Не знаю. Год, два, меня здесь не было, когда это началось.

— Серьезный случай. Я сделаю все, что в моих силах.

В этот летний будний день, который внешне ничем не отличался от любого другого, жизнь в Запрудном была парализована. Вначале огромная автомобильная пробка, невиданная для этих мест, образовалась в центре города возле кафе «Олимп».

Местная милиция подготовилась к тому, что может произойти, но таких масштабов событий не ожидала и она.

Гаишники сбились со счета при виде бесчисленных «Жигулей-девяток» и иномарок, пока еще редко встречавшихся в этих краях. Городской рынок опустел еще накануне вечером. С утра лишь десяток старушек, пришедших торговать продукцией своих садов и огородов, попробовали разместиться на пустых торговых местах. Но покупатели не появлялись.

А вскоре несколько гонцов с синими от татуировок руками доходчиво объяснили редким представителям частного бизнеса, что сегодня на торговлю рассчитывать нечего.

Хоронили одновременно трех человек, погибших в ходе перестрелки, произошедшей несколько дней назад возле кафе «Олимп».

Вначале похоронная процессия в составе несколько сотен человек очень похожей наружности прошла по улице. Усиленные наряды милиции, занявшие свои места на перекрестках и в подворотнях, процессии не мешали.