Для поддержки группировки были выделены две пары Ми-24 и одна пара Ми-8 по вызову. Как всегда по местным меркам, марш мы начали с рассветом. Впереди разведка, слева, справа и с тыла охранение. Основными ориентирами в правильности соблюдения направления движения нам служили башни или крепости, в давние времена построенные воинами Александра Македонского через каждые 30–40 километров при переходе его войск из Персии в Индию. Ну, «крепости» – это громко сказано. Это были их развалины, хотя и хорошо еще заметные на местности, а вот башни сохранились несколько лучше. По пути изредка попадались древние поселения, почти полностью засыпанные песком. Миражи сменялись один за другим, и к концу перехода кроме раздражения не вызывали у личного состава никаких эмоций. Во время движения мы чуть было не попали в «плен» солончака. Вязкий грунт солончаков научил нас очень внимательно и осторожно относиться к гладкой и внешне сухой серой поверхности посреди щебеночного грунта. Разведка, как всегда, впереди, поэтому они и попались на этой «бяке». Завязшую боевую машину удалось вытащить, последовательно соединив тросами между собой несколько других боевых машин. Ближе к вечеру группировка остановилась на небольшой «перекур» – было еще светло. В это же самое время разведчики вошли в огневое соприкосновение с небольшой мобильной бандой. Ее на одном из участков выдала пыль. Своих в той стороне не было, поэтому разведчики заранее приготовились к бою, подпустили джип душманов метров на четыреста и из пулеметов расстреляли автомобиль и тех, кто находился внутри него. Внутри джипа разведчики обнаружили два трупа, два автомата и разбитую японскую радиостанцию. Нам стало понятно, что за группировкой ведут наблюдение, – но вот успели ли погибшие передать своему хозяину информацию, это для нас осталось загадкой навсегда. Мы приняли самый худший вариант: что мятежники передали информацию о движении «неверных». Режим настороженности с нашей стороны был усилен и продолжал сохраняться на протяжении всего марша-рейда. Часа через два мы остановились на более-менее равнинной местности и стали готовиться к ночевке. В середине ночи в районе охранения 9-й роты началась сильная стрельба, которая чередовалась с разрывами ручных гранат. Трассеры метались в ночном небе в разные стороны. 9-й роте сыграли боевую тревогу, и та во главе с командиром роты помчалась к месту боя. Сон как рукой сняло. Все ждали возвращения роты – хотелось узнать подробности ночного боя.

Минут через сорок подъехал ротный и стал рассказывать. Взвод занял позицию в неглубокой ложбинке; взводный разрешил солдатам поочередно отдыхать в машинах. Глубокой ночью один из бойцов услышал шарканье ног по щебенке. Он присмотрелся и увидел несколько человеческих силуэтов, приближающихся к позиции взвода. Наши бойцы перестали в темное время предупреждать приближающихся окриком «Cтой, кто идет?» – а сразу давали очередь. Так поступил и тот боец, который застрелил одного «духа». Душманы в ответ тоже открыли стрельбу. Они подошли к позиции настолько близко, что можно было добросить до боевых машин гранату. Бросив три гранаты и дав еще несколько очередей в сторону взвода, мятежники убежали. Ротный на машинах с включенными фарами стал проверять ближайшую местность и нашел то, что хотел найти. Бойцы с ходу укокошили двух бандитов. Так что у душманов случилось, как в нашей поговорке: «Не зная броду – не суйся в воду». Сунулись, и получили. После этого происшествия сон больше не шел, так мы до рассвета и коротали время в беседах.

С рассветом движение возобновилось. На вторые сутки батальон без потерь и приключений завершил марш и сосредоточился на северной окраине города Заранж, небольшого уездного центра. Впрочем, городом или городком назвать его было сложно, он больше был похож на кишлак. В нем даже не было ни одного двухэтажного здания. Все дома были построены из местного материала, самана. Сам по себе центр выглядел пыльным и сероватым. Ближе к площади имелось около десятка маленьких магазинчиков, «дуканов», в которых продавались товары самой первой необходимости: керосин, спички, сахар, ну и еще какая-то дребедень. Бедность уездного центра определялась его удаленностью от караванных дорог. Через кишлак протекал небольшой арык, вода которого использовалась для питья, приготовления пищи и полива. Вокруг административного центра виднелись огороды, которые и являлись основным источником пропитания для большинства населения. Наше неожиданное появление внесло некоторое изменение в его размеренную жизнь. Это было первое советское подразделение, появившееся в провинции Заболь, и поэтому столь пристальное внимание местных жителей к чужим солдатам было, на наш взгляд, не столько из-за вражды, сколько из-за любопытства и интереса к советским людям. А вероятно, и к боевой технике, которую они до сегодняшнего дня никогда не видели. Местное население держалось от нас на расстоянии. Тем не менее самыми любопытными, как всегда, оказались местные ребятишки. Вначале с опаской, но затем все смелее и смелее они стали подходить к солдатам и принимать гостинцы в виде сахара, галет и сгущенки. С подарками они убегали домой, возвращались снова и приводили своих сверстников. Некоторые из них осмелели настолько, что не стесняясь стали выпрашивать у солдат продукты питания и сигареты. Потом от них отбоя не было: даже приходилось делать строгие окрики. По всей видимости, здесь было голодно.

Наконец отцы-командиры выбрали подходящее в отношении безопасности место и рассредоточили батальон по подразделениям, организовав боевую службу. В лагерь детвору больше не допускали. Доложили наверх о прибытии в нужный район. Нам ответили: «Ждите!» «Сколько будем ждать?» – сами себе задавали мы вопрос, но ответа не находили, поэтому решили, что надо организовать разведку – пока хотя бы ближайших окрестностей, – а заодно выйти на местных жителей и найти с ними общий язык. Для начала подкинем немного продуктов, а там будет видно. Прошли сутки нашего стояния. Чтобы народ не расслаблялся, мы старались хоть чем-то занять бойцов. С утра, пока солнце еще не взошло, для всех физзарядка. После, пока броня еще не раскалилась, механики и операторы боевых машин работали на технике. Ну а с любимым личным составом командиры занимались по их личному выбору. Благо, что перед выходом батальона привезли почту. Газет было много, вот и читали их вслух, а иногда даже с солдатским юмором обсуждали: таких бойцов было много. На второй день, как бы угадав наши мысли, местные, сгорая от любопытства, все же решились послать к военным своих послов и узнать о цели нашего визита. Слышу:

– Товарищ капитан, к нам гости пожаловали.

– Кто?

– Три старика к лагерю подходят.

– Позови Сафиулина.

Подбежал солдат-таджик с голым торсом.

– Оденься, идем на встречу со старейшинами, будешь переводить, – строго сказал я ему.

Боец спохватился и тут же привел себя в надлежащий вид. Хотя за время, которое пробыл в этой стране, я и сам уже выучил под сотню необходимых слов, но этого для делового разговора было мало. Подходим к старикам, приветствуем друг друга. Афганцы протягивают нам руки, ну и мы им тоже. Кто-то из старшин рот подсуетился, и солдаты принесли табуретки. Мы предложили гостям присесть. Те присели, но разговор не получается. Тогда мы начали расспрашивать их про жизнь, а они у нас – в том числе и о том, для чего мы здесь. Чтобы не раскрывать общий замысел операции, пришлось посвятить их в придуманную легенду. Так, слово за слово, и получился наш разговор. Мы попросили стариков передать населению наш рассказ, и они нам это обещали. А вот когда речь заходила о наличии в этих местах банд, – тут они как-то старались уйти от темы: боялись что-либо лишнее сболтнуть, все-таки их было трое. Затем старики засобирались домой. Перед тем как уходить, каждому из них вручили по пачке галет, банке сгущенного молока и пожелали всем здоровья. Старики раскланялись и не спеша направились в сторону селения.