Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они снова сели, Эмма ответила Фриде на ее вопрос:
– Я попросила себе удачи в моей новой работе, а для человечества – конца этой ужасной войны.
– А мне кажется, ты хотела чего-то большего судя по тому, сколько времени ты там провела. Да еще и написала на бумажке свои бесчисленные желания. И позволь спросить, о чем это ты там шепталась со священником? – смеясь, спросила Фрида.
Эмма пожала плечами.
– Не жалейте молитв о том, чтобы мир и спокойствие воцарились в мире! О чем еще можно попросить священника? Я написала слова на бумаге, чтобы он их не забывал и часто молился. Так поступают во многих церквях.
– Я не разглядела его лица под капюшоном, но, кажется, это красивый молодой человек. Думаю, он недавно в Мода.
Эмма засмеялась:
– Что нам до красоты священника? Кстати, о красавцах… Есть кое-что, что и мне хотелось бы знать.
Она замолчала на мгновение, а затем озорно посмотрел на сестру:
– Да, мне страшно любопытно, тем более у меня так долго не было возможности спросить. Скажи мне, а в твоем сердце есть кто-то?
Фрида почувствовала, что теряется перед прямым вопросом. Она была готова раскрыть свою тайну: ей так хотелось кому-то рассказать и поделиться тем, что ей пришлось пережить. И сидящая напротив молодая женщина с темно-красной помадой и темными длинными ресницами, которая бесстрашно бросила вызов семье ради собственной любви несколько месяцев назад, была бы лучшей наперсницей.
Но почему-то в последнюю минуту Фрида снова сдержалась, решив пока не говорить:
– Этот год будет тяжелым. Мне придется полностью погрузиться в учебу. Если я хочу добиться успеха, у меня нет времени думать ни о чем другом.
Эмма теперь довольно комично закусывала нижнюю губу, широко открыв глаза.
Фрида попыталась сменить тему, не выдав при этом голосом волнения.
– Из-за нагрузок в этом семестре мне будет трудно приезжать сюда на каждые выходные. И дорога будет отнимать силы, и из-за отца я не смогу заниматься как следует по субботам. Я попросила его разрешить мне иногда оставаться в пансионе, он сказал: «Посмотрим».
– Наверное, отец не возражал бы, если бы ты оставалась на выходные у нас, но…
Эмма замешкалась с продолжением фразы, и Фрида почувствовала укол в сердце. До их с Ференцем свадьбы Эмма с энтузиазмом предложила ей покинуть пансион и поселиться с ними, Фрида тогда не ответила, но решила отклонить предложение. А теперь Эмма давала понять, что она не очень ей нужна, даже по выходным. Как быстро она отказалась от семьи, выйдя замуж за Ференца!
Эмма продолжила, словно читая мысли Фриды:
– Но оставаться у нас будет не так просто, как я поначалу думала. Ты же знаешь, мы оба много работаем в течение недели. По вечерам мы обычно уходим. И по выходным тоже. Сегодня исключение, но обычно летом выходные мы проводили в «Парк-отеле», «Токатлыяне» или в «Пера Паласе». Думаю, и зимой будет так же. И в наш дом приходит много гостей. Короче говоря, я не думаю, что тебе будет комфортно у нас.
Фрида знала, что Эмма ведет яркий, светский образ жизни: танцы, бридж, вечеринки. Они с Ференцем водили знакомство с иностранцами, которые работали тут, особенно с британцами, и даже с главами некоторых иностранных представительств, с известными в стамбульском свете евреями.
Тем не менее она ожидала от Эммы радушного приглашения. Стараясь не показать своего разочарования, она сказала: «Я тоже не думаю, что мне будет у вас комфортно. Даже если бы ты предложила, я бы не согласилась. Может, на одну ночь разве что. Но я хочу хотя бы несколько выходных проводить в пансионе и учиться с комфортом!
– Ты права, но разве так ты не умрешь от скуки в одиночестве?
– Я буду не одна!
Опасаясь, что сестра может ее неправильно понять, она поспешила уточнить:
– Будем с однокурсниками вместе заниматься в библиотеке, кафе или где-то еще. А по воскресеньям даже проще и приятнее.
Но Эмма уже ее не слышала.
– Понятно, – пробормотала она и взглянула на часы.
Один из детей вцепился в перевернутый стул и завопил:
– Ту-туууууу! Поезд отправляется в Стамбул!
Няня явно теряла терпение:
– Хватит, уже поздно, едем домой.
– Нет, я машинист, я еду не домой, а в Стамбул. Поезд отправляе… А-а-а, поезд сошел с рельсов!
Сестры переглянулись. Эмма пожала плечами.
– Мы думали завести ребенка в конце этого года, но, чувствую, мне пока не хватит терпения!
Вечерний ветерок разогнал душный и липкий августовский воздух и принес издалека голос певца Мюнира Нуреттина.
Греческие влюбленные встали и пошли прочь, держась за руки. Няни уже одевали детей. Сестры обнялись у дверей.
– Фридушка, приходи к нам, когда хочешь! Не думай, что ты нам не нужна!
Глаза Эммы внезапно наполнились слезами, она кусала губы. Она добавила: «Передай нашим, у меня уже нет времени зайти», – и быстро направилась к трамвайной остановке.
Фрида брела домой. Помимо горечи после разговора с Эммой, у нее было странное чувство, как будто сегодня случилось что-то, что уже было с ней раньше, но, как она ни старалась, не могла понять, что именно вызвало такое ощущение. Наконец она пожала плечами. Что было, то прошло. Лучше думать о будущем. Она с нетерпением ждала осени, когда начнутся занятия и они будут постоянно видеться с Исмаилом. Она скучала и по своей комнате в пансионе, и по уличным кошкам, и даже по мадам Лоренцо. И она несправедлива к Эмме: ее сестра всего несколько месяцев как вышла замуж. Естественно, ей хочется побыть с мужем наедине. И к тому же они живут недалеко от ее пансиона. Она сможет бывать у них иногда. Кто знает, может, она и поделится с Эммой своей тайной в подходящее время. Но пока что ей – время молчать.
Время говорить
Конец ноября 1941, Тюнель
В дверях вслед за сестрой появился пес Хапси. Он весело гавкнул почти одновременно со словами Эммы: «Добро пожаловать, Фридушка».
– Привет, Эмма! Хапси, будет тебе,
