– Я не знаю. Ты расстанешься с тремя близкими людьми. Больше я ничего не вижу. Потом будет авария, очень большая авария. Я вижу, как кто-то попадает под машину. Но смерти не будет. Не волнуйся. Тогда ты наконец соединишься с этим человеком. После аварии.

Внезапно Фриде все это показалось абсурдом, потерей времени. Ей не терпелось поскорее сбежать к морю, лечь на деревянный настил в новом купальнике и поставить солнечным лучам кожу.

Она встала и протянула Ольге деньги за переделку платья.

– Спасибо вам за все. – Сказала она, а потом, запинаясь, не глядя в глаза Ольге, добавила:

– Ну… вы же никому ничего не скажете?

Маленькие глазки из-под голых век просияли радостью.

– Не волнуйся, дочка. Я умею хранить секреты!

Фрида быстро покинула темный дом и устремилась вниз, к пляжу. Должно быть, там было людно: победные крики прыгающих с вышки, плач детей, брань матерей, смех молодых людей, ругань смотрителя на тех, кто попытался проникнуть с моря, не заплатив за вход, сливались в общий гул.

Она направился в кассу и, улыбнувшись, протянула деньги. До прихода Исмаила еще было время. Какой из пирсов выбрать? На пирсе, который вел к вышке, было многолюдно, и наверняка им там будут мешать те, кто прыгал в воду. Оставались еще два: пирс, который тянется от павильона в море и который предпочитают пожилые люди, либо «девичий» пирс с видом на Каламыш, на котором обычно располагаются женщины, но она боялась, что встретит там знакомых. Но будь как будет! Если что-то дойдет до ее семьи, она что-нибудь придумает. Сегодня никакая сила в мире не помешает ей купаться и загорать с Исмаилом. Она похвалила себя, что надела купальный костюм под платье, потому что стены кабинок были продырявлены любителями подглядывать. Она пробивалась сквозь толпу полуобнаженных людей по направлению к «девичьему» пирсу, как вдруг две сильные руки обняли ее сзади.

– Доброе утро! – раздался шепот над ее ухом.

Фрида чуть не лишилась чувств сначала от страха, затем от радости, когда услышала знакомый голос, и с трудом удержалась от возгласа. Она повернулась.

– Исмаил! Что это за шутки! Ты меня напугал.

Он поглядел Фриде в глаза:

– Ты стала такой красивой с тех пор, как я тебя видел в последний раз, что я не удержался!

Лицо Фриды озарила улыбка:

– Я всегда была красивой, просто ты не замечал, – сказала она озорно, но затем продолжила с тревогой: – Здесь могут оказаться знакомые моих родителей. Нам лучше вести себя как просто друзья-сокурсники.

– Понятно, – нахмурился Исмаил. В руках у него был сверток с полотенцем и купальным костюмом. Он застыл, словно не понимал, что ему делать и как себя вести в этой приятной и беспечной обстановке. Фрида протянула ему ключ и указала на свою кабинку:

– Можешь переодеться в моей кабинке. Найдешь ее по белому платью и зеленому полотенцу – с твоей длинной шеей ты их запросто заметишь сверху. Давай быстрее.

Исмаил вернулся, они нашли лежак для двоих и легли рядом, стараясь не касаться друг друга. Вскоре они позабыли и про детей со спасательными поясами на животе, и про девушек, благоухающих кремом «Нивея», и про мальчиков, которые прыгали с мостков. Щеки Фриды покраснели, когда она заметила, как Исмаил, не отрываясь, восхищенно разглядывает ее тело. У него был «рабочий» загар: почернели только лицо и руки до локтей. Фрида чувствовала себя виноватой, разглядывая его. Она могла бывать тут четыре дня в неделю, когда не работала в «Ашет» (сестра устроила ее на свое бывшее место, чтобы Фрида могла зарабатывать себе на карманные расходы), и наслаждаться морем, солнцем и дружескими беседами. А бедному Исмаилу ни на минуту не удавалось вырваться из больницы: он работал почти так же много, как зимой.

К счастью, Исмаил быстро освоился на пляже. Он лег на спину, руки под головой, – и теперь делился новостями о войне.

– Хорошо, что нам не придется воевать. Договор с немцами в июне уже был хорошей гарантией, но еще лучше то, что через пару дней немцы напали на русских. Говорят, что, когда Исмет-паша услышал об этом, он закричал от радости. Похоже, теперь ход войны полностью изменится. «Джумхуриет»[43] сообщила эту новость под заголовком «Новый крестовый поход».

– Еще бы! «Джумхуриет» прогерманская, пронацистская газета, – откликнулась Фрида несколько возмущенно. Но затем более спокойным тоном продолжила: – Ты говоришь, что все хорошо, но, мне кажется, ситуация по-прежнему опасна для Турции. Германия выглядит непобедимой, а Англия постоянно подталкивает Анкару к вступлению в войну. Что же тут хорошего?

– Возможно, ты права. Турция никогда еще не была такой одинокой со времен войны за независимость. Однако война за независимость была войной не на жизнь, а на смерть. А нынешняя – дело Запада, но не наше. Мы должны по-прежнему держать нейтралитет, – сказал Исмаил.

Они помолчали.

Фрида, нежась на солнышке, потягивала газировку, которую они купили в буфете, и думала о том, как бессмысленно обсуждать эти проблемы. Но она понимала, что политика неизбежно пронизывает каждую секунду их жизни. Поэтому они не могут не говорить о войне, о возможных последствиях для Турции и о ежедневных проблемах, которые приносила эта война. Затемнение до сих пор не было отменено, некоторые продукты, в первую очередь хлеб, выдавались по карточкам.

Фрида подняла голову и с легким беспокойством огляделась. Им повезло, знакомых не было. Рядом была только стайка парней и девушек, которые казались моложе Фриды; двое юношей говорили между собой по-гречески.

Исмаил с грустью рассказывал новости своей семьи. Его старшим сестрам обеим уже за тридцать, они постоянно ссорятся между собой, и надежды, что они найдут себе мужей, почти нет. Старший брат, офицер полиции, непонятно почему перестал общаться с семьей. Младший брат изучает экономику, но тот еще озорник и без царя в голове. У матери больное сердце, часто отекают ноги, и ей тяжело заботиться и о стольких людях, и о большом, но ветхом доме, в котором они живут. И денег, чтобы облегчить ее бремя, в семье не хватает.

Фрида слушала его с интересом, спрашивала и пыталась вместе с ним придумать, как сделать так, чтобы Фахрие-ханым меньше уставала. Наконец, она предложила: «Давай спрыгнем с вышки?», чтобы Исмаил хоть ненадолго забыл о своих заботах.

Они вместе забирались на вышку и солдатиком прыгали бок о бок в море.

После очередного прыжка они поплыли в сторону Каламыша. Они плыли молча, пока Исмаил не ухватился за