предельно интеллектуальной, однако эмоционально пустой ВНЛ. Следует отметить, однако, что данные эмпирических исследований не подтверждают гипотезу, что причиной диссоциативных расстройств может быть разыгрывание социальных ролей (Gleaves, 1996).

Смешение ВНЛ и АЛ

При сильной фрагментации личности жертвы травмы сочетания ВНЛ и АЛ могут быть чрезвычайно сложными. Дети, претерпевшие насилие или пренебрежение от близких взрослых в раннем детстве, когда жестокое обращение стало частью их жизни, могут испытывать трудности формирования систем действий, регулирующих активность индивида в нормальной повседневной жизни. Это типично для пациентов с РДИ. Такие дети быстро и часто должны были переключаться с защитной системы на системы действий, направленные на поведение в повседневной жизни и обратно, в итоге это привело к сильному смешению между данными системами, а, следовательно, и соответствующими им АЛ и ВНЛ, причем это смешение часто приобретает весьма хаотичные внешние проявления.

У пациентов с очень низким уровнем функционирования многие ВНЛ и АЛ могут быть практически не отличимы друг от друга. Хотя внимательное наблюдение чаще всего показывает, что «скорее ВНЛ» части более ориентированы на повседневную жизнь, тогда как другие – «скорее АЛ» части – на защитные маневры. Эти пациенты самые трудные в терапии, поскольку их психических уровень чрезвычайно низок, а защитные системы постоянно вторгаются в активность в повседневной жизни, из-за чего поведение этих пациентов обладает яркими чертами паранойи, агрессии, их реакции на нюансы в межличностных отношениях выглядят неуместно и странно, что в итоге серьезно нарушает их способности адаптации в нормальной повседневной жизни. Такие пациенты обычно страдают от постоянно повторяющихся и истощающих их флэш-бэков, от быстрой и частой реактивации травмы условными стимулами (см. главу 10). Задачи повседневной жизни оказываются для них непомерно сложными.

Основная диссоциативная часть Этти, пациентки с РДИ, пережившей тяжелую травматизацию, могла функционировать лишь на чрезвычайно низком уровне, что, впрочем, требовало от нее неимоверных усилий и приносило сильные страдания. Несмотря на то, что эта часть была опосредована системами повседневной жизни, она несла в себе множество травматических воспоминаний о фактах психологического насилия со стороны матери. Другие АЛ содержали воспоминания о других травматических ситуациях.

Если травматические события постоянно присутствуют в повседневной жизни ребенка, то системы действий, отвечающие за активность в обыденной жизни, входят в сферу аффективных личностей и, таким образом, оказываются ассоциированными с элементами травматического опыта. Самым распространенным примером является сексуальная поведенческая система, которая, как правило, включена в сферу ВНЛ как части внутреннего мира, ориентированного на нормальную повседневную жизнь. Однако в случае хронической травматизации в детстве эта система может ассоциироваться с АЛ, связанной с сексуальным насилием. Например, своими действиями насильник может возбудить подростка так, что тот испытает оргазм, или стимулировать пробуждающуюся детскую сексуальность настолько часто и интенсивно, что эта система развивается преждевременно и в контексте отношений насилия. Некоторые АЛ развиваются как защита от реализации сексуального насилия. Например, они могут настаивать на том, что сами «соблазнили» насильника, что позволяет им представить произошедшее таким образом, как будто бы все происходящее находилось под их контролем и активация их сексуальной системы никак не была связана с каким-либо ущербом для них. Другие АЛ уверены в своей гомосексуальности (даже если ВНЛ имеет гетеросексуальную идентичность) или в том, что их половая идентичность отлична от таковой у других частей личности. По мере взросления ребенок может столкнуться с проблемой спутанности половой идентичности, или гендера, из-за того, что эти АЛ следуют своим сценариям сексуального поведения. Такие АЛ могут оказывать существенное влияние на сексуальную сферу на протяжении всей жизни индивида.

Типы ВНЛ и АЛ

В литературе по РДИ описаны разные типы диссоциативных частей личности (необязательно взаимоисключающие) (например: Boon, Van der Hart, 1995; Kluft, 1984, 1996a; Putnam, 1989; Ross, 1997): 1) хозяин[10]; 2) детские части; 3) защитники и помощники; 4) внутренний помощник; 5) преследователи[11] (эти части личности связана с интроектом агрессора); 6) суицидальные части; 7) части с гендерной идентичностью, отличающейся от биологического пола индивида; 8) части, ведущие промискуитетный образ жизни; 9) администраторы и обсессивно-компульсивные части; 10) части, злоупотребляющие психоактивными веществами; 11) аутичные части и части с серьезными задержками в развитии; 12) части, обладающие особыми талантами и навыками; 13) части с отсутствующей болевой и сенсорной чувствительностью; 14) имитаторы и самозванцы; 15) демоны и духи; 16) животные и другие предметы, например, деревья; 17) части, идентифицирующие себя с представителями другой расы. Некоторые части – ребенок, агрессор, суицидальная – встречаются чаще других, но все они могут считаться более или менее сложными ВНЛ или АЛ, свойства которых определяются системами действий, опосредующими их функционирование и связанными с определенными психологическими защитами.

Хозяин

В литературе по РДИ часто упоминается личность «хозяина»[12], ВНЛ, осуществляющая исполнительный контроль и доминирующая большую часть времени (Braun, 1986; Kluft, 1984a; Putnam, 1989). Ее также называют «исходной» (original) личностью. Однако при третичной диссоциации такой исходной личности не существует. Мы утверждаем также, что хозяин не является некой недиссоциированной частью личности индивида. Напротив, при разделении личности субъекта в результате структурной диссоциации одна или несколько диссоциативных частей могут считаться «хозяевами». Мы предпочитаем термин ВНЛ, потому что личность-хозяин отвечает за нормальную повседневную жизнь. Знание этой части личности о пережитой травме является неполным, а в некоторых случаях ВНЛ вообще ничего не знает о пережитой индивидом травматизации в прошлом. У некоторых пациентов с РДИ может быть несколько диссоциативных частей, имеющих ключевые позиции в повседневной жизни, и, следовательно, могущих называться хозяевами, не владея даже при этом исполнительным контролем чаще и дольше, чем остальные части.

У некоторых пациентов несколько диссоциативных частей могут формировать социальный «фасад», маскирующий нарушения и явные симптомы РДИ (Kluft, 1985, 2006). У Лены было несколько ВНЛ, на которые была возложена эта задача. Все эти части носили имена, которые звучали почти одинаково. Слаженные действия этих ВНЛ помогали скрыть глубинную диссоциацию личности Лены. Иногда «основной» личностью может быть ВНЛ с чертами АЛ, что связано с ранним длительным пренебрежением и насилием, помешавшим развитию частей, связанных исключительно с поведенческими системами повседневной жизни и не затронутых системами защиты.

Чаще всего «хозяин» знает кое-что о существовании других частей личности, хотя в этом знании и могут присутствовать амнестические провалы. Впрочем, иногда личность-«хозяин» не догадывается о существовании других диссоциативных частей и страдает от так называемых эпизодов «исчезновения времени», которые связаны с тем, что другие диссоциативные части на время овладевали исполнительным контролем над поведением индивида (Putnam, Guroff, Silberman, Barban & Post, 1986). При этом, как отмечает Стерн (Stern, 1984), в большей степени это связано