Мать больше не выходила. Когда пришел с работы ее муж,Маруся уже спала.

Константин Сергеевич смотрел на пристегнутую к кровати Олю ине мог до конца понять, что же произошло.

Значит, Маруся не зря говорила, что она Маруся. А онидержали ее здесь, думая, что у нее невротическая депрессия.

А говорят, в госучреждениях бардак…

Теперь все то же самое он должен говорить Оле.

Ангелина Петровна уехала на какой-то семинар, а он долженбыл разбираться с этой девушкой, мало чем, честно говоря, отличающейся отпредыдущей.

– Отвязать вас? – спросил Константин Сергеевич.

– Как хотите, – сказала Оля.

– Я отвяжу вас. А вы обещайте мне вести себя хорошо.

Он осторожно расстегнул ремни.

Оля рывком вскочила, села, поджав ноги.

– Где я? Что это такое? Почему меня здесь держат? Ктовы такие? И где моя мама?

«Ну, точно, – подумал Константин Сергеевич, – всепо новой».

– Ваше имя Оля? – уточнил он на всякий случай.

Она молчала.

– Ответьте, пожалуйста. Или я буду считать бессмысленнымотвечать на ваши вопросы.

Оля медленно кивнула.

– Значит, Оля? – настойчиво повторил он.

Оля еще раз кивнула.

– Ну, отлично, – вздохнул КонстантинСергеевич. – Итак, вы в отделении психотерапии.

Оля молчала. Она думала о том, что еще вчера в это время унее была свобода. О которой она так мечтала. И которой так глупо распорядилась.

– Вам необходимо пройти курс реабилитации, –говорил доктор в белом халате, расстегнутом ровно настолько, чтобы была виднамассивная пряжка ремня на его джинсах, в которые была заправлена такая же, какхалат, кипельно белая рубашка.

– Где моя мама?

– В ближайшее время вы ее увидите.

– От чего это зависит?

Константин Сергеевич замялся…

– Что я должна делать? Вы же чего-то хотите от меня?Я-то ведь вам ничего не сделала? Значит, вы что-то от меня хотите!

– Ну… в общем-то…

Она ждала.

– Мы отвечаем за ваше психологическое состояние. Ссегодняшнего дня и еще… какое-то время… год… или два… И… это не государственнаяпрограмма, как вы, может быть, понимаете… Вам помогают частные лица… И ждутсодействия от вас…

– Чем помогают?

– Ваше финансовое состояние и психологический комфорт…

– Почему я не могу выйти?

– Запущена некая программа… пока рано показывать васобщественности…

– Так что я должна делать? Сейчас! И когда я будусвободна?

– Свободна? – Константин Сергеевич пожалплечами. – Ну, смотря в каком смысле… вы, в общем-то, свободны… а делать…Сейчас за дверью сотрудники милиции ждут, когда вы готовы будете датьпоказания… Вы готовы?

– Показания?

Оля не совсем понимала, что от нее хотят.

– Вам надо будет ответить на их вопросы. Максимальночестно и искренне. Вы ведь уже все рассказывали доктору, который лечил вас, кактолько вы сбежали.

– Рассказывала, – сказала Оля и подумала: «Не надобыло».

– Им эти все подробности пока не нужны. Это неофициальный допрос. Просто вы поможете найти вашего похитителя. Договорились?

Оля улыбалась. И молчала.

– Договорились? – переспросил КонстантинСергеевич. – А я послежу, чтобы они не слишком вас утомили.

Сотрудники милиции оказались двумя пожилыми мужчинами вмятых пиджаках и с усами. У одного они были черные и пушистые, а у второгокороткие и колючие.

Тот, у которого были черные и пушистые, подвинул кресло кОлиной кровати и сел.

С короткими и колючими огляделся вокруг и присвистнул.Сделал вид, что не поймал неодобрительный взгляд Константина Сергеевича.

Первый расспрашивал Олю про дом.

– Найти не смогли бы?

– Нет, – кивнула Оля. – Вряд ли.

Он спрашивал: ну кирпичный дом или деревянный?

Оля не знала. Как определить, что находится под краской?

Сколько этажей, какие окна?

Два этажа и подвал. Обычные окна. В подвальной ее комнате –очень маленькие.

Она однажды хотела из него вылезти – невозможно. Это когдаона бумагу ела. Размачивая слюной.

Крыша мягкая кровля или металлочерепица? А у соседей какие крыши?

Обычная крыша. Зеленоватая такая. А крыши соседей не виднобыло. Сосны.

Сколько она шла до того места, где ее нашли?

Оля не шла. Она бежала. Всю жизнь, наверное.

А конкретнее? Час? День?

Она не знала.

Приходили в дом люди?

Нет, никогда никого.

Она не знает, кто ему звонил. Ему все время все звонили.

Она помнит, что было написано на пакетах с едой, которую онпривозил. Она может им написать тоже.

Она не знает его имени. Он хотел, чтобы она назвала егоДедушкой. Он говорил, что сделал и пережил за свою жизнь столько, сколькодругим для этого потребовалось бы десяток жизней.

Он ничего не говорил про работу. Про сотрудников – говорил.Что они воры и идиоты. Нет, конкретнее нет.

Обычная внешность. Не очень высокий. Нет, не как доктор,доктор высокий. А Дедушка… ну, тот человек… не очень высокий…

Нет, на вас он совсем не похож. Ну, разве что ростом. И унего нет усов. Он очень за собой ухаживает. Он бреется каждое утро.

Фоторобот? Хорошо.

Константин Сергеевич говорит, что они привезут ее.

Какие книги он читал? Какие журналы? Им важна каждая мелочь.Марка его телефона?

Черненький такой, и крышка открывается, как у духовки.

У него много машин. И он все время новые покупал. Да, всевремя. Разные.

Нет, в марках она не разбирается.

Да, она слышала все эти названия, но сказать где какая – неможет. Больше всего ему нравилась такая большая, черная.

Нет, он никогда не упоминал, где живет.

Наверное, он русский. Да, точно, русский. Вы? Не знаю,наверное, русский. Нет? Извините, тогда не знаю.

А вам не интересны цифры, которые написаны на черной машине,номер? Конечно, помню.