Романо с сомнением покачал головой:

— Поверьте, вряд ли церковь держит сыскное агентство, убивающее людей направо и налево.

— Джозеф, но ведь вы же сами знаете из истории, что руки церковников не вполне чисты от крови.

— Не надо сравнивать Средневековье и современность. С тех пор многое изменилось — и сколько еще изменится! Сейчас нет никакой тайной полиции, а за исполнительной, судебной и законодательной властью папского престола надзирает курия. Существуют и проверки, и оппозиция.

— И все же нельзя оспорить то, что и Папа, и кардиналы, и епископы обладают большими полномочиями. Еще не совсем забылись убийства, тоже связанные с исследованиями — между прочим, похожими на мои.

Романо недоверчиво взглянул на нее:

— И тоже о родословной?

— Феликс — тот, с кем я встречаюсь в Вене, — предупреждал, что если я не прекращу изысканий на эту тему, то подвергну свою жизнь серьезной опасности. Он рассказал мне о четырех убийствах, случившихся во Франции в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году и имевших отношение к Le Serpent Rouge. Я нарочно занялась этими случаями и выяснила вот что: некто Лео Шидлоф, австрийский перекупщик миниатюр, известный по махинациям с сочинениями под названием «Dossiers Secrets»,[17]якобы хранил у себя бумаги, касающиеся родословной Христа. После смерти Шидлофа портфель с его личным архивом перешел к Фахару уль-Исламе, тело которого впоследствии было обнаружено на железнодорожном полотне: беднягу выкинули из экспресса Париж-Женева. Сам портфель бесследно исчез. Через месяц после гибели Исламы в Национальную парижскую библиотеку поступила книга, отпечатанная в частной типографии, называлась она «Le Serpent Rouge». Этот труд содержал полную генеалогию Меровингов, две карты Франции в эпоху этой династии, а также многочисленные ссылки на хорошо известное нам полотно Пуссена «Les Bergers d'Arcadie». Речь в книге шла о «красной змее, проползшей по Франции сквозь столетия», — прямой намек на родословную некоего семейства. Всех трех авторов «Le Serpent Rouge» нашли повешенными. После них не осталось никаких документов, подкреплявших проведенные ими изыскания.

— Что ж, история и впрямь интригующая, но в ней — и тут вы со мной не поспорите — нет ни грамма надежных доказательств.

— В том-то и суть, — согласилась Бритт. — Люди, у которых они имелись, уже мертвы, а документы неизвестно куда подевались. Ко мне попал отрывок из Евангелия, где описываются попытки оживить Иисуса после распятия. Там же есть упоминание о Марии Магдалине с ребенком.

Романо явно не верил своим ушам:

— Вы хотите сказать, что в вашем фрагменте рукописи содержатся подробности о распятии и о каком-то ребенке?

Бритт повернула голову и посмотрела священнику прямо в глаза:

— Вот именно. Там говорится о Симоне Зилоте, подстроившем дело так, что Иисусу, висевшему на кресте, дали смесь прокисшего вина и змеиного яда, что ввело его в коматозное состояние. Вначале Христос отказывался от предложенного ему питья, но перед самой его кончиной некто, оказавшийся рядом, смочил вином губку, насадил ее на тростину и подал умирающему. Тот выпил и тут же произнес: «Кончено», за тем поник головой и испустил дух. В тексте, попавшем в мое распоряжение, утверждается, что впоследствии Иисуса пере несли в семейную гробницу…

— Ого! — произнес Романо и предостерегающе поднял палец. — Что вы подразумеваете под семейной гробницей?

— Вот очередной пример того, что церковь предпочитает не слишком вдаваться в смысл некоторых мест в Писании.

— Я, видно, что-то недопонимаю…

— Католическая церковь недвусмысленно утверждает, что у Иисуса не было ни братьев, ни сестер. По-моему, тем самым она всего лишь пытается убедить верующих в пожизненном девстве Богородицы. Церковники толкуют греческие слова «брат» и «сестра», исходя из семитской традиции того времени, уверяя, что под ними могли подразумеваться племянники и племянницы, а также двоюродная родня.

— Признаю, что в данной идее и заключается яблоко раздора между некоторыми учеными и христианскими конфессиями. Но какое отношение все это имеет к семейной гробнице? Склеп, в котором похоронили Иисуса, принадлежал Иосифу Аримафейскому, уважаемому человеку и члену синедриона.

— Судя по некоторым Евангелиям, Иосиф был учеником Христа.

— Верно, — кивнул Романо, — но для родственной связи этого явно недостаточно.

— Опираясь на уже упомянутую «языковую традицию эпохи», я достаточно легко докажу, что Иосиф Аримафейский вполне мог быть Христу братом.

Романо, хоть и внимательно следивший за ходом ее рассуждений, развел руками:

— Я не вижу между ними явной связи.

— Я тоже вначале не видела. Но стоило мне проанализировать ситуацию строго с точки зрения языка и обычаев той эпохи, я сразу натолкнулась на один общий момент.

— Какой?

— Разве не логично предположить, что тело Иисуса выдали для погребения его родственникам?

— В других обстоятельствах — пожалуй; если бы речь шла, скажем, о воре или о другом обычном преступнике. Но Иисуса же обвинили в подстрекательстве к мятежу, и «языковая традиция» нам тут ничем не поможет.

Огни в салоне померкли. Соседка Романо с другой стороны откинула сиденье, пристроила подушку между спинкой кресла и иллюминатором и стала готовиться ко сну. Бритт повернулась к попутчику, чтобы сидеть с ним лицом к лицу. Приглушенный свет ламп и мерцание экрана, на котором шел какой-то новый фильм, мягко озаряли ее силуэт.

— Выслушайте меня, пожалуйста.

— С превеликой охотой. — Романо понизил голос и наклонился к Бритт, чтобы не мешать спящей женщине. — Я весь внимание, хотя и не совсем представляю, куда нас может вывести языковое толкование.

— К пониманию, кто был в действительности Иосиф Аримафейский. В Евангелиях многие персонажи названы не своими настоящими именами. Матфей Аннас был наречен жреческим прозванием Левий Эльфийский или Левий Преемник. Слово «Аримафейский» — впрочем, как и «Эльфийский» — сочетает в себе еврейский и греческий элементы. Еврейским в нем будет ha ram или ha rama — «высший» или «верхний», а греческим — theo, то есть Бог. Вместе они означают некую божественную высоту: ha Rama Theo — Божественное величие.

Романо тем не менее не усмотрел в ее объяснении прямой связи с темой:

— Но Иосиф известен в первую очередь как супруг Марии, а также плотник или ремесленник.

— Думаю, там имеется в виду совсем не Иосиф. Мне кажется, что речь идет о брате Иисуса, Иакове, у которого было немало приверженцев среди евреев.

— Так можно дойти до какой угодно научной вольности! Как вы собираетесь превратить Иосифа в Иакова?

— Очень многие ученые сходятся на том, что Иисус был наследником престола Давидова. Статус патриарха должен был передаваться от Иосифа к его наследнику. Если Христос имеет отношение к Давиду, то его старший брат Иаков — почти то же самое, что Иосиф.