Слишком чуткий человек может почти моментально проникнуться переживаниями горюющего человека, не успевая спокойно подумать, что происходит на самом деле, заслуживает ли тот сочувствия или, может быть, это просто манипуляция. Если мы не хотим, чтобы нами манипулировали, то, прежде чем сопереживать, скажем, коллеге, имеет смысл выяснить подробности.

Эмпатия бывает разной не только у разных людей, но и у одного и того же человека, она меняется в зависимости от внешних обстоятельств и от внутреннего состояния. Да, когда обстоятельства позволяют, человек обычно сочувствует чужой беде. Тем не менее, как напоминает нам не склонный к сантиментам психолог Рой Баумайстер: «Самое примечательное, что наше сочувствие избирательно. В каких-то ситуациях, по отношению к кому-то или чему-то люди переживают целую гамму чувств, а в других не чувствуют почти ничего. Человек на удивление гибок в своей способности быть чутким и сострадательным к одним и равнодушным к другим»[141]. Кроме того, у большинства из нас эмпатия не безгранична. Мы устаем сопереживать.

Есть данные, что в среднем у женщин эмпатия выше, чем у мужчин, но именно «в среднем», и в любом случае это относится больше к эмоциональной эмпатии, а не к когнитивной и не к выражению сочувствия, которого от нас требуют социальные навыки[142]. До последнего времени ученые почти не касались вопросов наследственности каждого из различных эмпатических факторов у мужчин и женщин. Как показало проведенное недавно в Италии исследование с участием 1700 близнецов, с точки зрения наследования различных психологических факторов, составляющих комплекс эмпатии, разницы между однояйцевыми (гомозиготными) и разнояйцевыми (дизиготными) близнецами практически нет, хотя анализ данных позволил предположить, что у женщин генетика влияет на эмоциональную эмпатию больше, чем у мужчин[143]. Однако это лишь предварительные итоги и делать окончательные выводы о наследовании в этой области пока рано.

Насколько мы можем судить, с сочувственной реакцией связаны многие области коры, прежде всего фронтальные, но, пока у нас не будет гораздо более обширных данных на клеточном и нейросетевом уровнях, природа этих механизмов останется неизвестной.

В своих ожиданиях и реакциях мы ориентируемся на социальные нормы, отвечающие, например, за такие проявления, как честность и лживость. Обнаружив, что однокурсник жульничает на экзамене, заранее добыв правильные ответы, студенты начнут возмущаться несправедливостью, а жулика могут подвергнуть остракизму. Когда профессиональный велогонщик Лэнс Армстронг признал наконец, что годами принимал допинг, в спортивных кругах его осудили за нечестно завоеванные семь побед на «Тур де Франс» и теперь не только не допускают к соревнованиям, но и бойкотируют.

Несправедливость при распределении еды, как наглядно продемонстрировали Франс де Вааль и его коллеги[144], не остается незамеченной и для обезьян. Капуцины, участвующие в его эксперименте, любят и виноград, и огурцы, но предпочитают все же виноград. У обезьяны в клетке стоит корзинка с мелкими камешками, которые она приучена выдавать организатору, чтобы взамен получить лакомство. В эксперименте на чувствительность к несправедливости одной обезьяне в обмен на камешек достается виноградина, а другой — кусочек огурца. Каждая прекрасно видит, какую награду выдали другой. Получившая огурец приходит в ярость и прицельно запускает своей наградой в организатора. У того же де Вааля и его коллег мы читаем о том, как шимпанзе, которым приходится кооперироваться для добычи пищи, наказывают халявщика[145]. Негативное отношение к прихлебателям ненамного отличается от того, которое выражаем мы, когда вешаем на кухне табличку вроде «Кто не работает, тот не ест».

Довольно парадоксальными применительно к нарушению норм справедливости выглядят результаты простой игры под названием «Ультиматум». По условиям игры в распоряжении одного участника, назовем его Дающий, имеется некая сумма денег — допустим, десять долларов. Он может предложить второму участнику (назовем его Получающий) от ноля до десяти долларов, которые тот вправе принять или отвергнуть. Если Получающего устраивает предложение Дающего, он забирает деньги, а Дающий берет себе остаток. Дело сделано. Но если Получающий отказывается принять предложенную сумму, оба остаются ни с чем. По нулям и тому и другому. В каноническом варианте участники не знают друг друга и даже не видят, и попытка им дается всего одна. Но есть и другой известный вариант, когда для одной и той же пары проводится серия раундов.

Экономисты, рассуждающие с точки здравого смысла, спешат подчеркнуть, что для Получающего всегда разумно принять предложение, пусть всего один доллар, а отвергать, даже мизерную сумму, нерационально. Потому что один доллар — это всегда лучше, чем ноль, с которым Получающий останется, если отвергнет предложенный доллар.

Однако в действительности примерно в 15–20 % случаев, казалось бы, здравомыслящие люди все-таки отвергают слишком мелкую долю, как правило, потому что видят в этом проявление жадности, несправедливости или неуважения. Озадачивает экономистов и поведение дающих, которые в среднем предлагают примерно 40 % от общей суммы. Если «Ультиматум» разыгрывается в десяти раундах, типичное предложение составляет около 50 %. Когда меня познакомили с этой игрой, я, повинуясь интуитивному порыву, отвергла предложенные мне два доллара не задумываясь. Коллеги-экономисты подняли меня на смех — но так ли иррационально я поступила?

Да, в определенном смысле мое решение было иррациональным, если единственное, что было важно, — получить один доллар. Но только ли к этому все сводилось? В жизни мы в основном взаимодействуем с теми, кого знаем, или, по крайней мере, можем в какой-то момент встретиться. Если в реальной жизни я приму такую мизерную подачку, это может сказаться на моей репутации — то есть я тем самым покажу окружающим, что со мной можно обращаться неуважительно, я не буду возражать. Кроме того, те, кому я потакаю в подобном обращении со мной, чего доброго, начнут обделять меня, например, при совместной трапезе. Да и самооценка моя тоже пострадает. Соответственно мой мозг пришел к выводу, что предлагающий мне оскорбительно мизерную сумму (Дающий) должен поплатиться за предположение, будто на мне можно безнаказанно наживаться. И я возмутилась и отвергла жалкую подачку.