Дюрас заслуживает отдельного романа. Когда ей исполнилось семнадцать, она уехала из Вьетнама во Францию изучать математику (как хотела ее мать), потом переключилась на политологию, а затем – на юриспруденцию. Она устроилась на работу в Министерство по делам колоний и вышла замуж за писателя Робера Антельма. Во время Второй мировой войны она успела поработать на правительство Виши в отделе, отвечавшем за распределение бумаги между издательствами, вступила в Коммунистическую партию и стала активной участницей французского Сопротивления, где сражалась плечом к плечу с будущим президентом Франсуа Миттераном, с которым подружилась на всю жизнь. Антельма отправили в Бухенвальд за участие в Сопротивлении, и он с трудом сумел выжить. Когда он вернулся, Дюрас ухаживала за ним, но впоследствии они развелись.

Во время войны, словно ей не хватало и тех дел, которыми она занималась, Маргерит написала свой первый роман, вышедший в 1943 году. Она решила взять псевдоним Дюрас в честь города в департаменте Ло и Гаронна, где у ее отца был дом. Долгое время я не могла понять, откуда мне известно о городе Дюрас, но затем вспомнила, что у моих свекров был дом неподалеку. Мы ездили в Дюрас на рынок, где продавалось чудесное пино (немного сомнительный херес, который любила моя бабушка), и нередко, говоря о Дюрасе, принимались спорить, как следует произносить его название – читая «с» на конце или же нет. «С» на конце читается. Впрочем, если вы нальете мне достаточно пино, я снова захочу об этом поспорить.

В 1980-х и 1990-х годах, до самой смерти Дюрас в 1996-м, французским читателям не давала покоя ее платоническая связь с Яном Андреа, который был на тридцать лет ее младше, но стал ее спутником. Он вступил с ней в переписку еще студентом. Их шестнадцатилетняя дружба стала поводом для множества сплетен, отчасти потому что ее считали доказательством эгоистичности и притягательности писателей: поговаривали, будто она притянула его к себе и не хотела отпускать. В газете Le Monde писали, что Андреа не позволяется ни называть Дюрас по имени, ни использовать в общении в ней неформальное «ты». Андреа играл в этом свою роль, поскольку писал письма всем, кто критиковал творчество Дюрас, объясняя, что рецензенты не отдают должного ее величию. (Боже, скажите, где найти такого спутника?) Я не виню французов за одержимость этими отношениями: они явно были интересны. Интервью, вышедшее в 1991 году в The New York Times, позволяет составить впечатление как о Дюрас, так и об Андреа: «На ней юбка в клетку и зеленые чулки, на нем кожаные брюки, и он усат; вместе они навевают мысли об эксцентричности, интеллектуальности и опасности».

L’Amant был написан, когда Дюрас уже познакомилась с Яном Андреа. Это позволяет предположить, что именно близость с ним – какой бы странной ни была их связь – принесла ей душевный покой и она наконец смогла взглянуть на те эпизоды своего прошлого, с которыми не готова была столкнуться прежде. А может быть, отношения с молодым мужчиной дали ей силы поразмышлять о других отношениях, где разница в возрасте создавала дисбаланс сил. L’Amant – роман о взрослении и томлении. Еще в нем явно говорится об эротизме и вожделении, но при этом его содержание нельзя назвать ни сомнительным, ни странным. Рассказчица описывает грудь одной из своих подруг: «Мне хочется кусать груди Элен Лагонель, как тот человек кусает мои груди в комнате в китайском квартале, куда я ухожу каждый вечер, чтобы углубить свое знание о божественном. Я сгораю от желания при виде божественно вылепленных грудей»[27]. Я знаю, что Дюрас пишет это всерьез, но в таких моментах чувствуется игривость и легкость, и потому они не становятся совсем смехотворными. (Кто не будет сгорать от желания при виде божественной груди? Я вас умоляю…)

Зная, что Дюрас написала роман, когда ей было семьдесят, я считаю, что в нем также не меньше говорится о том, как больно оглядываться в старости назад и понимать, насколько сильно изменились представления о жизни. Кроме того, мне кажется, что в нем затрагивается и тема психической болезни у родителя, причем такой болезни, которая становится очевидной, лишь когда проходит время и у нас появляется возможность взглянуть на нее со стороны или когда мы достигаем зрелости. Рассказчица говорит: «Мать не могла знать, какими мы станем, изо дня в день наблюдая ее отчаяние». Даже до того, как мать налетает на нее и называет проституткой, есть намеки на агрессию с ее стороны и даже на то, что у нее бывали галлюцинации. Мать занимает высокое положение в обществе, но дома пребывает под постоянным давлением и никак не может показать, что любит и принимает своих детей: «Сейчас, в старости, я все еще боюсь осознать, как ухудшается состояние матери – я по-прежнему не решаюсь назвать его истинным именем, – эта преграда отделяла ее от нас, детей. Именно мне суждено увидеть ее со всей ясностью, мне, а не братьям, потому что братья тут ничего не понимают». В этих пугающих строках вымышленная рассказчица полностью сливается с Дюрас.

Очевидно, что мать в романе – такая же, как и мать в реальности, по меньшей мере не лишена своих демонов. Сама Дюрас называет ее «безумной». В одном великолепном эпизоде она рассказывает, как мать, вернувшись во Францию, обосновалась в замке и отвела целый этаж под разведение цыплят. Она купила партию инкубаторов и приступила к делу. Но что-то пошло не так, у всех цыплят оказались деформированы клювы, и все в итоге умерли от голода. Вонь от разлагающихся цыплячьих трупов наполнила замок, и Дюрас не могла больше там есть, не чувствуя подступающую к горлу тошноту. Это душераздирающий эпизод.

Прекрасна и сцена, в которой маленькая Маргерит видит свою мать совершенно другим человеком. Все идет своим чередом, ее мать сидит и смотрит на сад, и все же, взглянув ей в лицо, она замечает, что произошла «подмена». Словно бы место матери занял совсем другой человек. Это очень «писательский» момент, и она плачет от неожиданности и страха. Вдруг девочка понимает, что не только ее мать стала незнакомкой, но и она сама может выйти из собственной жизни и взглянуть на нее со стороны.

Что поражает в L’Amant, так это будничная жестокость. Братья рассказчицы никогда не вступают в разговор с ее любовником и даже не смотрят ему в глаза, хотя он кормит их в ресторанах. Один из братьев крадет пятьдесят тысяч франков, но больше об этом не упоминается.