Удивляется Кайтусь и мысленно рассуждает:

«Наверно, это немножко смешно, когда кто-то злится. Но ведь не все злятся, некоторые просто уходили со слезами. Плохо, бессовестно, бесчеловечно смеяться над чужими слезами. Сколько же глупостей делают люди из-за своего безразличия!»

Стоит Кайтусь у окошка и смотрит, как летят искры из трубы паровоза. Словно золотые змейки, огненные рыбки, рои звёзд. А дальше – чёрная стена леса.

Свистнул паровоз. Зося шевельнулась. Мама ласково шепнула ей:

– Ничего, ничего. Спи, маленькая.

И Кайтусю припомнился дом, родители, двойник.

А он уезжает. Надолго ли? Может, навсегда? А вдруг его выследят или вдруг в решительный момент он утратит чародейскую силу? Смотрит Кайтусь на тёмные поля.

«Сколько времени я уже ни с кем не разговаривал! Наверно, мне суждено одиночество, потому что я чародей».

Внезапно он отвернулся от окна и спросил:

– А вы в Париж едете?

Совершенно неожиданно для себя спросил и тут же смешался и покраснел. Глупо как-то это получилось, бессмысленно, бесцеремонно.

Но ведь когда едешь в поезде, попутчики начинают казаться добрыми знакомыми. Кайтусь уже знает имя девочки, знает, что у неё умер отец, что за ними приедет на бричке Анджей.

Но на самом-то деле они не знакомы, и Зосина мама вполне могла рассердиться или высмеять Кайтуся. Но она доброжелательно ответила:

– Что нам в Париже делать? Нет, я очень рада, что мы возвращаемся в наше затишье. Я хотела оставить Зосю в Варшаве, определить её там в школу. Но мы как раз оказались на площади, когда там произошло это странное сражение. Зося страшно перепугалась и очень жалела животных: она ведь так любит собак. Заболела она, вполне возможно, и не из-за этого. Но, наверное, лучше, что она будет при мне. Варшава слишком большой и опасный город, там столько всяких болезней и несчастных случаев… – И она умолкла, как бы раздумывая, что лучше для Зоси.

А Кайтусь с благодарностью подумал, что она его не обвиняет. Не назвала ни злодеем, ни преступником.

– В школе у неё появились бы подружки, – тихо, словно по секрету, словно советуясь с Кайтусем, продолжала Зосина мама, – ей было бы веселей. Дома ей, конечно, скучно. Будь у неё сестра или брат…

Кайтусь внезапно решил: «Поеду не в Париж, а к ним!» – и даже перестал слушать, начал прикидывать, как бы это устроить. Да и что ему одному делать в Париже?

Сморило Кайтуся. Зевота напала.

«Что значит “затишье”? Деревня так называется или просто там у них тихо? Как выглядит Анджей, растёт ли там малина, есть ли беседка, ульи, дровяной сарай?»

Кайтусь то задремлет, то задумается, а колёса стучат, стучат, стучат…

А тут и светать начало.

Проснулась Зося. Протёрла глаза, поправила волосы и сразу к окошку. И сразу же показалось солнце.

– Мамочка, смотри, какое красивое солнце! А вереск какой красивый! Сейчас сорву! – И Зося высунулась в окошко и протянула руку.

– Осторожней, Зосенька! Сядь. Надо позавтракать. Держи стакан.

А второй стакан Зосина мама подала Кайтусю. Налила им молока, дала по булке с маслом.

– Приятного аппетита!

Поели они, и вдруг Зося захлопала в ладоши.

– Мама, смотри – вереск! Целый букет! Откуда он тут взялся?

– Оставил, наверное, кто-нибудь.

– Надо отдать его кондуктору.

– Да нет, это обычные цветы. Возьми себе, если нравится.

– Обычные, говоришь? Нет, этот букет волшебный.

– Вот и прекрасно. Забирай свой волшебный букет, потому что пора выходить. До свидания, милый попутчик, счастливой вам дороги, – кивнула Зосина мама Кайтусю и взяла чемодан.

– Я тоже выхожу, – нерешительно промолвил Кайтусь.

– Очень хорошо. Хотя немножко странно. Я-то думала, что на нашей станции никто, кроме нас, не выходит… Зося, глянь, приехал ли Анджей. Возьми корзинку. Поезд стоит всего две минуты.

– Я понесу, – говорит Кайтусь.

– Чемодан тяжёлый.

– Ничего.

Взял Кайтусь чемодан в правую руку, корзинку в левую и понёс, будто они легче пёрышка.

– А ты, оказывается, сильный…

Вышли они из вагона.

– А вот и Анджей! Сюда, сюда… А тебе… а вам куда?

Кайтусь смешался.

– Если нам по дороге, у нас есть место, можем довезти.

И вот без всякого волшебства стало так, как хотел Кайтусь. Ну а то, что он добыл для Зоси букет вереска и оказался чуть сильней, чем на самом деле, это не в счёт, это даже не стоит называть волшебством.

Подъехали к дому. Так же, наверно, было и у дедушки. Клумба. Астры. Крыльцо, увитое диким виноградом.

Зосина мама приглашает Кайтуся отдохнуть. Если хочет, он может переночевать в кабинете.

– Спасибо, – принимает приглашение Кайтусь.

– А как тебя зовут?

– Антони.

– Антось! Ну, Зося, чем будете заниматься?

– Покажу Антосю собак, кур, голубей, малину, ульи, мою грядку. Всё хозяйство покажу.

– Но не переутомляйтесь. Ты только-только после болезни, а твой гость всю ночь не спал.

Зося оказалась прекрасным экскурсоводом: всё показала и очень понятно рассказала. Всюду задерживалась ровно настолько, чтобы можно было рассмотреть и запомнить. На вопросы либо тут же давала ответ, если знала наверное, либо говорила:

– Не знаю. Может, мама знает. Может, Анджей объяснит, спросим ребят из деревни.

Совсем не так, как в школе, не так, как на экскурсии с учителем. Ни разу не ответила, что, мол, это неинтересно или, скажем, вопрос дурацкий; не удивлялась, как это Кайтусь такой большой, а не знает, хотя должен бы знать.

Так что Кайтусь весь день провёл как бы на уроке природоведения. До обеда и после обеда. Даже забыл про свой сад на острове. Вечером мама отдала Зосе ключи.

– Я завтра еду в город по делам. Вернусь поздно. Вам придётся заменить меня и Анджея.

Мама рассказала, какие у неё дела, объяснила, что нужно будет сделать Зосе. И даже советовалась с ней, как со взрослой. Есть всё-таки люди, которые относятся к детям с уважением и доверием, и такие Кайтусю больше всего и нравятся.

Но зато на следующий день у Кайтуся произошёл очень неприятный, тягостный и грустный разговор с Зосиной мамой.

– Зайди, пожалуйста, в кабинет. Садись.

А на столе лежат польские и иностранные деньги и билет до Парижа.

– Мы, как известно, познакомились в поезде. Вместе вышли. Ты живёшь у нас и можешь оставаться, сколько захочешь. Но при одном условии.