– Сказывается диета морских свинок, – пробурчал он.

В нем как-никак метр девяносто, и долго ему не протянуть на брокколи и бурных эмоциях.

Борясь на обратной дороге с ветром, Спаситель раздумывал о последствиях своего поступка в том случае, если Жово выздоровеет. Вот старый легионер спускается в подвал и обнаруживает вспоротый мешок. «А что, если он решит, что я украл у него алмазы?» В ночной темени Жово представился психологу не умирающим стариком, а опасным головорезом.

* * *

Луиза в эту пятницу тоже играла в игру «А что, если?»: «А что, если будет ребенок? А что, если Спаситель нарушит обещание и новой семьи не будет?» По счастью, у нее была поддержка – ее подруги. Дело подруг – давать советы, которым сами они никогда бы не последовали, окажись на вашем месте. У Луизы было две ближайшие подруги, еще со школы, – Валентина, мать-одиночка с маленьким Гектором, и Тани, которая все собиралась родить себе ребеночка, но никак не могла подобрать ему отца.

– Достали они меня со своими биологическими часами! Сорок лет, сорок лет, сорок лет! – повторяла Тани, словно била в набат. – Я знаю случаи, когда женщины и в пятьдесят рожали!

– Даже в шестьдесят, – поддержала ее Валентина. – Одна итальянка родила.

– Ну, это слишком, – рассудительно возразила Тани. – Ребенку двадцать, а тебе восемьдесят.

В пятницу вечером девичник собрался за политым белесым соусом салатом цезарь, который считался низкокалорийным. Луиза не принимала участия в разговоре о будущих детях, Валентина заметила ее молчание и тотчас спросила:

– А у тебя там как, с твоим Спасителем?

– Своим чередом.

– Знаю я этот черед: ссоришься, миришься, расходишься, сходишься. Но рано или поздно все равно расстаешься, – предсказала Тани. – Пять лет я потеряла с подлецом Серафином. И еще три – с дураком Клодом.

– Можешь написать песенку. – И Луиза стала напевать на мотив Карлы Бруни[40]:

Их сетования на любовные неудачи всегда кончались одинаково:

– «Втроем повеселимся, салата наедимся», – как снова запела Луиза.

Строчка за строчкой, подруги исписали куплетами бумажную скатерть, чуть не плача от смеха.

– Ну, девочки, а теперь десерт! Что будете, охотничьи хлебцы или «Плавучий остров»? – спросил толстенький коротышка официант, веря, что кадрит «девочек».

– Нет-нет, спасибо! – воскликнула Валентина. – У меня и так три кило лишних! Я только чашечку кофе.

– И я, – присоединилась к ней Луиза, – но со сливками и с ликером.

– Прекрасная мысль! – одобрила Тани. – Присоединяюсь.

Итак, три кофе со сливками и ликером.

Грызя миндальное печенье, Луиза перешла к признаниям:

– Я больше не пью таблетки.

– Что?

– Да-а?

Луиза, как стыдливая юная девушка, опустила глаза.

– Он хочет ребенка.

«Ты с ума сошла! Ты даже не уверена, будешь с ним жить или нет! Перед Новым годом ты уходить собиралась! А бессонные ночи? А твоя работа? А что Алиса скажет, ты подумала? А твоя мама? Она даже не знает, что у тебя есть бойфренд!»

Но у Луизы имелся железный довод:

– Я и сама хочу!

Она подняла голову. В глазах блестели слезы, как звезды. Она хотела ребенка от Спасителя. Эжена или Эжени. Хотела получить такой подарок от жизни.

Оставалось только поделиться планами на будущее с детьми. Главное – с дочкой, которая совсем не была подарком.

– Что это ты такое говоришь? – неприязненно осведомилась Алиса. – Незачем нам переселяться к Сент-Ивам!

– Ура! Ура! Ура! – распевал Поль, подняв руки к небу.

Все трое сидели на кухне, растянув завтрак до десяти часов, так что из раннего он превратился в поздний. Луиза только что поделилась с детьми мыслью, что они могли бы сэкономить на плате за квартиру, переселившись на улицу Мюрлен.

– Будет новая семья, будет новая семья!..

– Поль, заткнись! – крикнула Алиса. – Имейте в виду, если будете переселяться, то без меня. Они там все ненормальные.

Алиса обожала шутки Спасителя, невозмутимость Габена, старый сад, оживающий весной, и даже беспорядочный уклад дома Сент-Ивов. Она сама не понимала, почему говорит совсем не то, что думает.

– Мне нужна стабильность, – продолжала она, сама не зная, что еще придумать. – Я буду жить с папой. Вот.

– Он тоже переезжает, – напомнил ей брат.

– Именно. И я перееду вместе с ним.

– Нет, так не годится, Алиса, – попыталась урезонить дочь Луиза. – Ты сама говоришь…

– Я знаю, что я говорю, и не надо мне это повторять! – сорвалась она на крик в полном смятении.

В ее артиллерии оставался последний выстрел, и он прозвучал: Алиса хлопнула дверью. А потом разрыдалась в подушку.

– Спа… си… тель…

Возможно, Алисе не хватало здравого смысла, зато чувства собственного достоинства у нее хватило бы на двоих. После утреннего заявления она, конечно же, не могла идти обедать к Сент-Ивам. Хотя ей тоже очень хотелось пиццы, которой все там лакомились по субботам.

– Я поеду к Сельме, – объявила она, высоко подняв голову.

Про себя она надеялась, что мама на коленях будет умолять ее составить им компанию. Вместо этого Луиза сухо пообещала высадить ее по дороге. Поль собирал хомячков, учебники и тетрадки и, поворачивая нож в Алисином сердце, с наслаждением перечислял радости, какие ждут его у Сент-Ивов: ролики, видеоигры, морские свинки, зомби…

– Ты в самом деле не?.. – начала мама, остановив старенький «рено» перед подъездом Сельмы.

– Что я в самом деле не? – рассердилась Алиса.

– Ничего. Так до завтра?

Алиса не удостоила ее ответом, сосредоточенно открывая «гадскую дверь дурацкой машины» и с трудом удерживая слезы. Поль перебрался через спинку сиденья на место сестры.

– Лазарь сказал, что мы пойдем в больницу навестить Жово.

– Ты уверен? – удивилась Луиза.

– Ему лучше, – уверил ее Поль.

Влетев в дом на улице Мюрлен, Поль помчался на чердак повидать Складушку и Домино, с которыми познакомился в прошлый вторник. Габен отныне стал главным знатоком нравов и психологии сестер наших меньших, морских свинок.