– Что? – спросил Руперт. Он так заслушался, что едва заметил, что они припарковали машину и зашли в банк.

– Я смотрю на них и вижу не драгоценности, а лицо Джо, обращённое ко мне, и его улыбку, когда он дарил мне эти украшения. И я не могу их продать. Никогда больше передо мной так ясно не встаёт лицо Джо – только тогда, когда я смотрю на драгоценности. И тут мне начинает казаться, что вместе с ними я лишусь и его лица. Поэтому я кладу драгоценности обратно в сейф, возвращаюсь в особняк и думаю, ну, может, в следующем году. Но… – лицо тёти Хазелнат снова стало чётким и деловым, едва они ступили на мраморные полы и подошли к двери с табличкой «УПРАВЛЯЮЩИЙ БАНКА». – Быть может, сегодня всё будет иначе. Быть может, мне и хватит храбрости сбежать от прошлого. Быть может, ты принесёшь мне удачу.

Тётя Хазелнат резко постучала в дверь управляющего.

– Миссис Риверс! – воскликнул управляющий банка, кланяясь и лебезя. – Как чудесно. Что я могу для вас сделать?

– Я здесь, чтобы проверить мой клиентский сейф, – проронила тётя Хазелнат.

– Конечно-конечно, – воскликнул управляющий. – Я тотчас достану свой ключ. Ваш ключ при вас?

Тётя Хазелнат продемонстрировала ключ от клиентского сейфа, и все трое спустились в большое помещение со сводчатым потолком, два ключа отомкнули хранилище, и управляющий оставил Руперта и тётю Хазелнат одних.

– Была не была, – выдохнула тётя Хазелнат, доставая шкатулку и открывая её. – Садись на этот стул Руперт и держи ноги вместе.

Руперт сделал как велено. Тётя Хазелнат открыла сумочку, вынула наволочку и расстелила её на его коленях.

– Вот так, – сказала она. – Для пущего эффекта.

И она высыпала всё содержимое ему на колени. Руперту показалось, будто отверзлись небеса и осыпали его звёздами. Определённо, никогда в жизни он не видел такого блеска. Там были и ожерелья, и серьги, и браслеты, и броши, и тиары, и кольца – дождь рубинов, изумрудов, сапфиров и бриллиантов.

– Ух ты! – воскликнул Руперт. – Невероятно!

– Да, в выборе драгоценностей Джо не знал себе равных, – промолвила тётя Хазелнат.

Они смотрели на драгоценности в тишине и благоговении, но в следующее мгновение сверху донёсся грохот и крики. Шум было слышно даже в хранилище.

– Боже правый, что там такое могло произойти? Кто посмеет кричать в банке? По моему опыту, в банках всегда царит благоговейное молчание, словно в церкви, – возмутилась тётя Хазелнат, открывая дверь и высовываясь за порог, чтобы лучше слышать. Вдруг она завизжала, а двое мужчин в масках и с пистолетами втолкнули её обратно.

– Это налёт! – сообщили они.

Не успели они опомниться, как люди в масках сгребли драгоценности тёти Хазелнат вместе с наволочкой и прямо с дрожащих колен Руперта смахнули всё в большущую сумку. Затем они погнали тётю Хазелнат и Руперта вверх по лестнице. Все в банке лежали, уткнувшись лицом в мраморный пол. Люди в масках то и дело стреляли в потолок, шумно и суетливо, и поэтому никто не смел и пошевелиться, пока грабители и заложники не дошли до машины и не рванули с рёвом по шоссе. Грабитель, сидевший на переднем сиденье, держал в каждой руке по пистолету, направив их на Руперта и тётю Хазелнат, усаженных сзади.

– Это на редкость грязная машина, – светским тоном заметила тётя Хазелнат. Она пнула дорогой туфелькой на высоченном каблуке пустую банку из-под колы.

– Ага, прощения просим, – отозвался человек в маске с пассажирского сиденья. – Мы собирались почистить её перед отъездом, но всё времени не было.

– Мне пришлось везти мою кошку к ветеринару, – объяснил тот, что вёл машину.

– Ох, – молвила тётя Хазелнат. – Бедняжка. Что с ней случилось?

– Наглоталась шерсти.

– Ну, вот видишь, поэтому-то у меня нет кошки, – заявила тётя Хазелнат, повернувшись к Руперту. – Тебе нужно убедить своих братьев начать воровать собак. Собака – это достойный питомец. Собака будет любить тебя и никогда не бросит. Собака необычайно величественна в своём исключительном пренебрежении к собственному величию, если речь идёт о счастье хозяина. У собаки крепкие моральные устои. А кошка… кошка – это просто животное.

– Я не хочу, чтобы мои братья воровали животных, всё равно каких, – возразил Руперт, и голос его дрожал, поскольку, в отличие от тёти Хазелнат, он не мог забыть о нацеленном на его голову пистолете.

– Да, ты прав, – согласилась тётя Хазелнат. – Это безобразие.

– Они всегда их возвращают, – уточнил Руперт.

– Да, но говорят, что это дело рук твоей матери. Если бы не она, твои братья оставляли бы кошек себе, вот что люди говорят. Однако я бы хотела отметить, что, хотя все твердят, будто кошки чистоплотнее собак, это неверно. Кошки вечно срыгивают шерсть, а кроме того, притаскивают в дом дохлых мышей и повсюду раскладывают их кишки. И это чокнутые кошатники называют «чистоплотностью»?!

– Я люблю свою кошку, – запротестовал водитель.

– Хорошо, а подумал ли ты, кто будет кормить её, когда ты окажешься в тюрьме? – поинтересовалась тётя Хазелнат. – Можешь не отвечать. Ей наплевать. Кошки не привязываются к людям. Ещё одна причина, по которой я предпочитаю собак.

– Кошка живёт у моей матери. Кроме того, мы не собираемся в тюрьму, – сказал мужчина с пистолетами. – Мы получаем ваши драгоценности и делаем ноги.

– Однако вы их не получите. На них основан мой план побега, – заявила тётя Хазелнат, откинувшись на сиденье, казалось, совершенно безмятежно. Руперт же ёрзал, не знал, куда девать руки, и чувствовал, что вот-вот описается.

– Побега от чего? От чего вам бежать, вы же богаты! – удивился мужчина с пистолетами.

– Вообще-то нет, – возразила тётя Хазелнат. – Эти драгоценности – всё, что принадлежит мне. Остальное принадлежит Риверсам, а я живу с ними из милости. Вам приходилось жить где-то из милости?

– Пожалуй, нет.

– Пожалуй, нет! – тётя Хазелнат скривилась. – Так я и думала. Так что не говорите о том, чего не знаете. А потом, вероятно, вы не знаете, где продать их. Вам не получить за них хорошую цену. А теперь разворачивайтесь и везите нас обратно. – Тётя Хазелнат взглянула на Руперта. – И снова, думается мне, у меня ничего не выйдет, Руперт. Я думала, что, возможно, в этом году я уеду на запад, стану рыбачкой… Однако ж нет! Как только я вывернула тебе на колени эту переливающуюся кучу драгоценностей, я увидела лицо Джо. Вот он в день нашей годовщины протягивает мне бриллиантовый теннисный браслет. Вот он в день рождения Вашингтона дарит мне подвеску в виде вишнёвого деревца с крошечными рубиновыми ягодками. – Тётя Хазелнат смахнула слезу.

– Вот чёрт, Натти, ты не можешь его забыть до сих пор? – вспылил стрелок. – Тридцать лет прошло, как Джо отбросил коньки! Что, чёрт подери, с тобой такое?