– НЕТ, я просто хочу вернуться в свою собственную жизнь! – Руперт едва не взвыл, разрываемый между паникой и раздражением, но тут снова мимо медленно проехал мусоровоз, собирая мусор. – Погодите-ка! Посмотрите, куда теперь поедет мусоровоз!

– Что? – переспросил дядя Генри.

– Это не та палатка с хот-догами. Дядя Генри, я думаю, это всё же не та, где мы оставили коробку. Я думаю, это была вот та, ближе к воротам.

Дядя Генри взглянул на ворота.

– Кажется, ты… чёрт побери, Руперт! Беги. Беги! Мусоровоз почти там.

Дядя Генри бежал быстро. Он был стар, но у него были длинные ноги.

Руперт был молод, но ноги у него были короткие. Оба были близки к панике. Он добежали до киоска как раз, когда мусорщик соскочил с грузовика, чтобы забрать коробки.

– ПОГОДИ! – завопил дядя Генри и бросился метать через плечо коробки из-под хот-догов, лихорадочно ища машину времени.

– Эй, прекратите мусорить! – завопил мусорщик. – Я не хочу собирать эти коробки по всей…

Но прежде, чем он успел договорить, дядя Генри вскричал:

– ЭВРИКА! Мы нашли её, мальчик! Нашли! А теперь быстро! Пока что-нибудь ещё не случилось!

Дядя Генри разложил коробку и запрыгнул в неё, Руперт следом за ним. Дядя Генри даже не начал делать свои хитрые пассы руками, как коробка зажужжала, засвистела, и в следующее мгновение оба сидели на полу на чердаке дома Риверсов.

– Ха! – выдохнул дядя Генри с триумфом. – Ха!

Они оба были настолько вымотаны, что ни один не знал, что тут ещё сказать. Руперт развязал завязанные на талии рубашки и свитер и надел их обратно. Переведя дух, они прокрались вниз по лестнице. Через приоткрытую дверь было видно, что семейство Риверсов сидит в столовой за обедом.

– Ну что ж, я подозреваю, что тебе не терпится сбежать к твоему собственному обеду. Не буду тебя задерживать, – заметил дядя барственно, подталкивая Руперта к дверям. Откровенно говоря, дядя Генри был очень рад оказаться дома и вдвойне рад, что не в 1971 году. Рад, что ему не придётся вводить в дом постороннего человека, а больше всего рад, что никогда больше ему не придётся носить «огурцы».

– Точно, – сказал Руперт. – Что ж, спасибо вам. Я чудесно провёл время.

– Ох, это сущие пустяки, – отозвался дядя Генри и ласково вытолкал его за дверь.

Оба по необъяснимой причине вдруг почувствовали себя ужасно неловко. Как два незнакомых человека волей случая поделившихся друг с другом чем-то очень личным.

– Ладно, до свидания. У тебя было пальто? – рассеянно спросил дядя Генри, нажимая на расположенную возле парадной двери кнопку, чтобы открыть ворота. Было очевидно, что ему не терпится приступить к обеду, вот он и забыл, что у Руперта нет пальто.

– Нет, только это, – ответил Руперт, ковыряя дырку в свитере. – Ладно, до свидания и ещё раз спасибо.

– Не за что. – Дядя Генри закрыл дверь, и Руперт побрёл по дорожке, заваленной свежевыпавшим снегом, приметно дрожа всем телом, разомлевшим в тепле летнего вечера. Он был почти у ворот, когда дядя Генри снова открыл дверь и подбежал к нему. Руперта поразила внезапная надежда, что вот он протянет ему бутерброд или даже булочку, испечённую к обеду, но вместо этого дядя Генри наклонился и быстро зашептал: – Я соврал. Я сожалел не о том, что ты не попробовал рождественский пудинг, а из-за призов. Я сожалел о потерянных тобою призах. Так что я нарушил своё собственное правило. Но мне плевать.

И не произнеся больше ни слова, он убежал в дом.

Руперт удивлённо посмотрел ему вслед, а затем побрёл домой.

У парадной двери он столкнулся с матерью, которая как раз возвращалась домой после уборки помещений на сталелитейном заводе. Отец развалился на диване, где он пролежал весь день, смотря телевизор.

– Ты начал готовить обед? – рявкнула мать Руперта на отца.

– Неа, времени не было, – отмахнулся отец Руперта и засмеялся.

– А ты где был? – спросила Руперта его мать.

– Просто гулял, – ляпнул Руперт, не успев придумать отговорку получше.

Мать Руперта наградила его чудным взглядом. Затем её глаза затуманились, словно она что-то вспомнила, лицо на мгновение смягчилось, но затем снова заледенело, и она молча пошла на кухню, пинками прокладывая себе путь среди беспорядка, и принялась готовить ужин.

Целую неделю после визита в парк «Кони-Айленд» Руперт просиживал все уроки, мечтая о машине времени. Наверняка дядя Генри отладил её, и теперь они смогут сами определять, куда направиться. Руперту казалось логичным, что тот, кто сумел смастерить машину времени из картонной коробки, сумеет сообразить и как подправить её, чтобы она переносила туда, куда ему хочется.

Руперт придумывал всё новые места, которые можно повидать. Места, где много еды и где тепло. Об этом мечтал куда чаще, чем о диковинных странах и приключениях. У него не было не малейшего желания посещать суровые и холодные страны; на пингвинов он бы хотел поглядеть, но отправиться в Антарктиду – нет, спасибо. Возможно, они могли бы перенестись на тропический остров со спелыми ананасами, кокосами и хлебным деревом. Он читал о хлебном дереве – неужели оно, и правда, плодоносит булками? – и ему всегда хотелось попробовать его плоды. Или, может, им удастся попасть на средневековый пир, чтобы наесться жареного мяса под рёв огня в очаге. Или, может, вернуться в 1950-е на конкурс «Пиллсбери»[22], они могли бы судить выпечку и фланировать от стола к столу, дегустируя пироги. Учительница рассказывала классу, как её бабушка была судьёй на этом конкурсе, и Руперт с нежностью думал о тех старых добрых временах.

Каждый день, возвращаясь из школы домой, Руперт замедлял шаг перед домом Риверсов. Он искал взглядом перископ. Каждый день он ждал, что из изгороди высунется рука, схватит его и затащит внутрь. Но дни уходили, а ни дядя Генри, ни перископа как не бывало, и Руперт был раздосадован. Можно подумать, дяде Генри не было с ним весело! Неужели дядя Генри предпочёл путешествовать в одиночку, когда можно было утянуть с собой Руперта! Но что, если дядя Генри успокоил свою совесть по поводу произошедшего на Рождество и думать забыл о Руперте? Это была невесёлая мысль. Руперт чувствовал странное сродство с дядей Генри после совместного (первого!) путешествия на машине времени. Он испытывал ужасное опустошение при мысли, что дядя Генри, возможно, ничего подобного не ощутил.

Когда прошли две недели, но дядя Генри даже не попытался поговорить с ним, Руперт от безысходности окликнул Тургида в школьном холле перед началом уроков.