Она вернулась к столу.

– Пей!

Брус послушно выпил из кубка.

– Вот теперь мы одинаково грешны, разве нет? Только я – дочь земли, не забывай об этом! Полагаю, это все еще нечто значит, верно? Или и здесь уже все изменилось? Неофиты с мордами, изрубленными железом, становятся глашатаями и курьерами только потому, что в соответствующий момент они поддержали пророчицу, а я служу Матери с той поры, как родилась. В Саурагаре, потом в этой дыре! Я стала адепткой, чтобы отомстить отцу, который принуждал мою мать к нечестивой жизни и выслуживался перед чужеземной династией. Он хотел ко мне прикасаться! Хотел также прикасаться к моей матери без согласия богини! Пил вино и отвары! Приходил, воняющий вином, и принуждал ее! Я каждую ночь это слышала! Он ел мясо! Все для него было неважно, кроме императорского золота. Все, что зарабатывал, проигрывал в кости, а мы ходили голодными!

– …Богиня приняла меня, когда было мне шесть! Я убила отца во сне и сбежала в храм. Двадцать лет я трудилась, чтобы достичь освящения. А что освятило тебя? Сушь? Пророчица? А может, тебе надоело вечное ожидание войны и бредни о торговле, мире и строительстве кирененского порядка? Ведь за милю видно, что ты был легионером. И совсем недавно. Носил императорские знаки и постоянно жаждал трофеев и крови, но война не приходила. А теперь ты станешь поучать меня насчет кубка кобыльего молока? Я амитрайка, мне можно пить молочный огонь! Даже пророчица не в силах это изменить.

– Я не могу слушать… – пробормотал Брус и склонился в поклоне.

– Неофит! Мне не нужен был Огонь Пустыни, чтобы пробудиться! Я всю жизнь бессильно смотрела, как треснувший мир обижает дочек земли. Как всюду вздымается кирененский грех и мерзость! Я видела девиц, которые отдаются в мерзейших храмах. Видела, как их продают мужчинам, будто овец. Как они лебезят пред сынами луны, которые должны бы им служить! Как моя мать. А теперь ты – важный посланник, а я жду здесь в одиночестве. Все еще жду!

Она наполнила кубки, выпила половину своего и опять села.

– С десяти лет я сижу в одиночестве в разваливающейся башне с единственной, столетней, абсолютно сбрендившей Ведающей. Над нами смеялись и бросали в нас грязью, а я ждала. Бывали годы, когда мне приходилось кормить Праматерь собственной кровью, но я ждала. Дом Женщин стоял пустым. Порой украдкой приходили несколько дочерей земли, чтобы пожаловаться на свою судьбу в расколотом мире и взяться за руки в обряде круга слёз. А теперь, когда истинная вера наконец возвратилась, у меня лишь пара освященных да горстка ничего не стоящих адептов и жрецов. Да еще бинхон пехоты и едва хон легкой кавалерии. По пустошам бродят бунтовщики, народ идет куда-то на восток через мой мост, а я должна вводить Кодекс Земли одна! Пустыми руками! Ты видел, что происходит в городе. Я собрала богатства, принадлежащие Матери, и не знаю, как быть дальше. Армия стережет мост и город, но кроме этого делает, что хочет. Пока я держу их в узде, они еще думают, что я обладаю силой храма, но когда пьют пряное пиво, курят бакхун да бесчестят дочерей земли из низких, неосвященных каст, мне приходится делать вид, что я об этом не знаю. Смотрю в мерзкие лунные глаза бинхон пахан-дея и вижу в них хитрость.

Жрица склонилась к Брусу, который сидел совершенно неподвижно, глядя на нее безо всякого выражения. Я чувствовал в комнате напряжение. Чувствовал, что женщина чего-то от нас хочет. Меня учили основам торговли и дипломатии. Я понимал, что она сейчас станет просить. Если это не даст желаемого результата, использует «другую руку». Так делались дела. «Правая рука» – оплата, услуга, предложение, просьба, мольба, притворное товарищество, союз. Или «левая» – шантаж, угроза, донос, насилие.

– Взгляни на мою площадь. Там гниет зерно, которого в этом году и так немного. Я отобрала храмовые стада, на площадях Внутреннего Круга дожидаются мужчины высоких каст. Если я отдам стада и землю их женщинам, утрачу над ними контроль. Башня окажется у них в кармане. Мне нужна сила! Тем временем, я жду безрезультатно. Барабаны ничего не говорят. А единственный глашатай давным-давно мне не нужен, даже для здравиц. Они просто минуют мою старую, пустую башню. Слушай, глашатай! Я знаю, что ты не везешь вести. Ничего не говори. Знаю, что тебе нельзя. Ничего не говори!

Она склонилась над столом еще сильнее, отодвинула кубок и осторожно дотронулась до ладони Бруса.

– Я знаю, что ты везешь Слово.

Воцарилась тишина.

Я подумал, что если она желает нашу шкатулку, мы должны ее отдать. Пусть берет, что захочет, а мы перейдем через мост. Как можно скорее. Однако Брус молчал.

Пока не услышал предложение, он мог молчать. Потом – нет. Потом ему придется показать руки. Левую и правую. Молчание сперва только молчание, затем – угроза. Причем серьезная. Как обвинение.

– Не знаю, для кого оно, но должно быть – для меня, – сказала архиматрона снова ласковым голосом. – Оно мое. Я должна обладать силой. Я родилась в стране, что издавна лежит под кирененским сапогом. Я не помню времен Кодекса. Старуха помнит, но она постоянно бормочет свои молитвы и читает людей. Приводит очередных темножителей под нож жрецов, лишь это для нее важно. Только кровь для Богини. Что ж, я тоже хочу, чтобы Мать оставалась сыта. Может, это и правильно, может, тогда начнет она нас благословлять, пусть все сделается единым. Может, взглянет на одинокую Башню, которая столько ей дает. Старые порядки словно болезнь, которую нужно выжечь, чтобы отстроить Кодекс Земли. Жертвования помогают держать народ в узде, но это зависит от силы армии. А если барабаны отправят армию в другое место? Если вспыхнет бунт? Нынче не те времена, когда низкие касты гордились, когда их дети отправлялись кормить Мать. Я собрала уже хон храмовой стражи, но этого мало, и ими некому командовать. Без силы Имени из этого не будет толка. Прошу тебя. Молю и требую. Мне нужно нечто для контроля высших каст. Мне нужны люди, чтобы выстроить амбары. Мне нужны пахари, чиновники и надзиратели. Но для всего требуется сила Имени.

Снова установилась тишина.

– Архимать, – осторожно начал Брус. – Что бы ни было везено, оно должно добраться до места. Тот, кто везет, не существует. Один не важен. Нет и права решать, куда добираются Слова, и кто им нужен. Дорога ведет, куда должно, и торит ее высшая мудрость, к которой никто не имеет доступа. Но когда персона вернется туда, где ждут, будет выполнено изреченное, и сама пророчица узнает о положении в этой Башне. Ты не станешь долго ждать Слова или освященных в помощь, чтобы все стало одним. Salakh akydylla. Сказано.

– Там, за мостом, нет ничего важного, – заявила она. – Ничего более важного, чем селение Аширдым, на перекрестке дорог, у моста, через который бегут те, кто должен стоять здесь, где приказано, и работать для Праматери. Ничего более важного, чем одинокая архиматрона, которой грозит бессилие, хаос и зависимость от нескольких высоких родов. Такие посланники, как ты, едут ко всем Башням. И что за разница, какое Имя в какую попадет?

– Уже решено, – отрезал Брус, и я подумал, что он увлекся ролью. Сейчас должен бы выторговать нечто для нас.