— Некоторые традиции очень стойки. Для тебя, престарелого индийца, беседа двух женщин — это непременно заговор!

— Престарелый индиец отказался от блестящей карьеры ради женитьбы на престарелой индианке — на тебе! Знаю я тебя: если ты заводишься с полуоборота, значит, у тебя совесть нечиста.

— В чем мы должны себя упрекать? Умираю от желания это узнать.

— У меня в подвале сухо, как в пустыне, сырости нет и быть не может. Думаешь, я держал бы в сыром закутке свою униформу? Непонятно поэтому, каким образом этот их монтажный комплект пришел в такое плачевное состояние.

— Может, это потому, что я заделалась специалисткой по электронным устройствам?

— Ты-то нет. Но разве твой племянник не дока в таких вещах?

— Как же я раньше не догадалась! Все-все сговорились! Твоя жена, племянник, протеже с девятого этажа и прочие вздумали устроить саботаж с единственной целью — спасти твое рабочее место и твой замаячивший на горизонте безумный рекорд… Да, еще я забыла Риверу, приславшего мне голубиной почтой схему подвала с указанием места, где хранятся детали, хотя я даже не знаю, как они выглядят. Я отправилась туда поздней ночью, пока ты спал, нашла коробки и… помочилась на них!

— Не говори глупости, я тебя ни в чем не обвиняю.

— Тем не менее я замышляю козни. Ты бы себя слышал! — разозлилась Лали.

— У тебя всегда на все есть ответ. Но я не могу отделаться от мысли, что в этой истории что-то не так. Если меня в чем-то заподозрят, я знаю, кто охотно этим воспользуется, чтобы все свалить на меня.

Лали и Санджай сели завтракать. Дипак вышел из спальни в широких белых штанах и белой спортивной майке. Санджай еще не видел его таким шикарным.

— Я думала, ты идешь пить кофе с кем-то из профсоюза, — удивилась Лали.

— Мое спортивное прошлое по-прежнему производит на них впечатление. После кофе я немного поиграю в парке.

— Обязательно сходи туда с дядей, у него куча поклонников, — посоветовала Лали племяннику.

— Я бы с радостью за него поболел, — ответил Санджай, читая в телефоне сообщение, — но у меня непредвиденный деловой ланч.

— В субботу? — бросил Дипак.

— Почему у тебя может быть деловая встреча в субботу, а у него нет? — кинулась защищать племянника Лали.

— Если бы я сказал, что обещают дождь, твоя тетя обязательно сказала бы мне, что ты ни при чем.

— Сходишь в другой раз, — продолжала она, не обращая внимания на слова мужа. — Но завтра постарайся не работать, мне хотелось бы провести немного времени с тобой.

Санджай пообещал, что постарается, и пошел готовиться к встрече.

— А ты пойдешь смотреть, как я играю? — с невинным видом обратился к жене Дипак.

— Ни за что не пропущу это удовольствие! Я делаю это каждый уик-энд с тех пор, как мы познакомились… Встретимся в полдень на лужайке.

В полдень Санджай и Сэм встретились в ресторане «Клодетт»: он находился недалеко от работы Сэма, и тот очень обрадовался, увидев друга.

— Что за срочность? — спросил Санджай, садясь за стол.

— Я получил все документы, необходимые для учреждения компании, подпиши их, в понедельник я их подам. Остается только твой взнос, но ведь с этим не будет проблем?

Санджай отвлекся на только что вошедшую пару.

— Ты меня слушаешь? — окликнул его Сэм. — Прекрати, это неприлично!

— Что неприлично?

— Глазеть на такую девушку.

— На такую, как она?

— В инвалидном кресле!

— Я ее знаю, — небрежно ответил Санджай, поворачиваясь к Сэму. — Что ты говорил?

— Надеюсь, ты шутишь?

— Не бойся, мой банкир еще не перезванивал, но я сам с ним свяжусь сегодня, все будет готово не позже чем через неделю.

— Плевать мне на твоего банкира, я говорил об этой молодой женщине. Ты действительно ее знаешь?

Санджай не ответил. Он наблюдал краешком глаза за хозяином ресторана, встречавшего эту пару так, как на родине Санджая встречали людей из высших каст. Она назвалась актрисой. Может, она звезда? Впрочем, ей уделял внимание только хозяин. В Мумбаи к ней бросились бы все, клянча автографы и торопясь делать селфи. В Нью-Йорке, наверное, заведено по-другому, здесь запрещено глазеть на чужие увечья. В Индии нью-йоркцы ходили бы, подняв глаза к небу или уставившись себе под ноги. Впрочем, он разглядывал не ее кресло, а ее саму. Ну и сопровождавшего ее мужчину…

— Хватит оглядываться на чужой столик! Ты их знаешь?

— Не то чтобы… Хотя нет, одного немного знаю.

— Которого? — спросил профессор.

— Того, на банкетке, — ответила Хлоя, беря меню.

— Где ты с ним познакомилась?

— Однажды в парке перебросились парой слов. Его отец музыкант. Я закажу яйца «Бенедикт», а ты?

— Он довольно симпатичный!

— Или, может, лучше яичницу?

— Чем он занимается? — не унимался Бронштейн.

— Он образцовый современный предприниматель: молод и гениален. Прилетел в Нью-Йорк искать инвесторов.

— Действительно гениальный ход!

— По-моему, блестящий. Так мы заказываем или нет? Умираю с голоду!

— И какой же в этом блеск?

— Прекрати! На что ты намекаешь?

— Ни на что. Мне странно, что ты погрузилась в меню, которое знаешь наизусть. Давно не видел, чтобы ты так краснела.

— Вовсе я не краснею!

— Хочешь удостовериться? Полюбуйся на себя в зеркале на стене позади меня.

— Мне жарко, только и всего.

— Кондиционер не помогает?

— Может, сменим тему?

— Как поживает наш философ? — с невинным видом осведомился Бронштейн.

— Я буду это знать, когда мы наконец обзаведемся ночным лифтером, — ответила Хлоя, задетая за живое.

— На следующей неделе мне предлагают принять участие в конференции, — сказал профессор невпопад. — Конгресс банкиров, высокая оплата.

— Напрасно ты хмуришься, это прекрасная новость! — обрадовалась Хлоя. — В паруса Бронштейнов, отца и дочери, дует попутный ветер. Я подписала контракт на новую запись. Теперь, когда дополнительные взносы отменены, мы оба скоро сможем вернуть долги.

— А то и отремонтировать трубы в ванной!

— Чокнемся за успехи в области сантехники? — весело предложила Хлоя.

— Лучше за твою карьеру!