Пожилая миссис Браун спросила, достаточно ли мы оба здоровы, и мы ответили ей, что у нас все более чем хорошо, спасибо, и обменялись понимающими улыбками, прежде чем удалиться за наш привычный стол. Все взгляды были бы прикованы к нам, великолепному молодому человеку и его красивому джентльмену. Мы выбирали бы фильм или сериал, который собирались посмотреть. Когда мы решили бы уйти, я коснулся бы плеча своего полицейского легким, но однозначным жестом. Жестом, который говорил бы: «Пойдем, дорогой, уже поздно, пойдем домой, спать».

Но он никогда не пошел бы в такое место. Если он уже столкнулся с предубеждениями в составе отряда, то непременно о нем знает. Приметы говорят о том, что он разумный молодой человек. Но способен быть другим. Способен к сопротивлению. (Сейчас я настолько бодр, что невероятно, наивно оптимистичен, несмотря на похмелье.)

Я заказал еще один сухой мартини.

И тогда я подумал: а почему бы и нет? Молодой человек в баре еще не купил себе выпивку и смотрел в свой пустой стакан. Поэтому я подошел к нему. Не слишком близко. Тело развернуто от него, в сторону комнаты.

– Что ты пьешь? – спросил я. Что ж, нужно с чего-то начать.

Он без колебаний ответил:

– Скотч.

Я заказал ему двойной у «Герцогини», и мы оба смотрели, как старшая миссис Браун наливает ему стакан.

Он поблагодарил меня, взял виски, выпил половину залпом, не глядя в мою сторону.

– Снаружи все еще сыро? – попытался я.

Он осушил свой стакан.

– Льет как из ведра. Обувь просто на выброс.

Я заказал ему еще выпить.

– Почему бы тебе не присоединиться ко мне у огня? Быстрее высохнешь.

Он посмотрел на меня. Глаза большие. Что-то вялое и голодное на его бледном лице. Что-то молодое, но хрупкое. Не говоря ни слова, я вернулся к своему столу и сел, уверенный, что он последует за мной.

Что бы ни случилось, подумал я, мой полицейский все еще приезжает во вторник. Он придет ко мне в квартиру. А пока я могу наслаждаться этим, чем бы это ни обернулось.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы присоединиться ко мне. Я настоял на том, чтобы он подвинул свой стул ближе к огню – ближе ко мне. Когда он это сделал, наступило долгое молчание. Я предложил ему сигарету. Как только он взял ее, Герцогиня подошел с лампой. Я смотрел, как молодой человек курит. Он медленно поднес сигарету ко рту, как будто учился делать это по фильмам, копируя каждое движение актера. Сузив глаза. Втянув щеки. Задержав дыхание на несколько секунд, затем выдохнув. Когда он снова поднес руку ко рту, я заметил синяк на его запястье.

Мне было интересно, как он оказался здесь, кто сказал ему, что это подходящее место. Его пиджак выглядел несколько поношенным, но ботинки были новенькими, с острыми носами. На самом деле ему больше подошло бы быть в «Борзой». Кто-то дал ему плохой совет. Или, возможно, – как я когда-то сделал, много лет назад, – он просто набрался храбрости и пошел в первое место, о котором до него дошли похабные слухи.

– Итак, что привело тебя в эту старую свалку? – спросил я. (К тому времени я был немного подшофе.)

Он пожал плечами.

– Позволь мне заказать тебе еще порцию. – Я кивнул Герцогине, который опирался на стойку и внимательно наблюдал за нами.

Как только принесли новые напитки и чистую пепельницу, на которую Герцогиня долго смотрел, я подобрался к мальчику немного ближе.

– Я тебя здесь раньше не видел, – сказал я.

– Я тебя тоже.

Туше.

– Не то чтобы я бываю здесь часто, – добавил он.

– Это хорошее место. Лучше, чем остальные.

– Знаю.

Вероятно, из-за количества выпитого сухого мартини я внезапно потерял терпение. Мальчику явно было скучно; он просто хотел выпивки, которую не мог себе позволить, и нисколько не интересовался мной.

Я встал и почувствовал, что немного покачиваюсь.

– Ты уходишь?

– Уже довольно поздно…

Он посмотрел на меня.

– Может, мы могли бы поговорить… где-нибудь еще?

Совершенно нагло, правда.

– Блэк Лайон, – сказал я, туша сигарету. – Десять минут.

Я заплатил по счету, оставив большие чаевые сиявшему Герцогине, и ушел. Я был совершенно спокоен, когда перешел дорогу и вошел в узкий переулок, ведущий на улицу Блэк Лайон. Дождь закончился. Я взмахнул зонтом и почувствовал легкость в ногах после алкоголя. Я шел быстро, но не чувствовал напряжения и, возможно, даже насвистывал Stormy Weather.

Я не колеблясь сделал первые шаги к коттеджу. Даже не огляделся, чтобы проверить, не наблюдают ли за мной. У меня никогда особо не было подобных встреч. Конечно, были какие-то моменты, особенно до того, как мы с Майклом стали встречаться. Но с тех пор я очень мало контактировал с другой мужской плотью. Прошлой ночью я вдруг понял, насколько мне это нужно. Как сильно я скучал по этому.

Затем по ступенькам поднялся высокий мужчина в элегантном твидовом пальто с поднятым воротником. Проходя мимо меня, он пробормотал: «Чертов педик».

Одному Богу известно, что не в первый раз. Конечно, и не в последний. Но меня это шокировало, потрясло, и моя страсть остыла. Потому что во мне было слишком много мартини. Потому что дождь прекратился. Потому что во вторник придет мой полицейский. Потому что я был достаточно глуп, чтобы вообразить, будто могу наслаждаться этим мальчиком и хоть раз, черт возьми, быть с ним.

Я остановился на полпути и прислонился к холодной кафельной стене. Из коттеджа внизу пахло мочой, дезинфицирующим средством и семенной жидкостью. Я все еще мог спуститься туда, взять этого мальчика и представить, что он – мой полицейский, мог прикоснуться к его жестким каштановым волосам и представить себе мягкие светлые кудри.

Но мое хорейное сердце возмутилось. Так что я вытащил себя оттуда и поехал домой на такси.

Странно. Что осталось со мной сейчас, так это удовлетворение от осознания того, что я действительно был там. Я испугался, но, по крайней мере, добрался сначала до «Аргайл», а затем до Блэк Лайон. Две вещи, которые я очень редко делал со времен Майкла. И, несмотря на это жалкое похмелье, настроение у меня удивительно легкое.

Всего два дня, а потом…

8 октября 1957 года

День недели – вторник. Время – 19:30.

Я стою у окна в его ожидании. Внутри: квартира прибрана со всей возможной тщательностью. Снаружи: все также покоится темное море.

«ДУМ-де» – колотится мое сердце.

Я открыл шкаф с напитками, положил на журнальный столик последний номер Artand Artists