– В какой стороне Гуково? – спросила я, чтобы сориентироваться.

Директор махнул рукой в стену.

– А штрек куда ведет?

– На глубину. В сторону Зверево.

– Там есть еще шахты? – спросила я.

– В Зверево одна большая шахта – «Обуховская».

– А по дороге?

Директор задумался.

– Если под землей идти, то старые выработки «Алмазной», потом чуть сбоку «Ростовская», потом «Замчаловская». Ну и «Обуховка».

– Интересно, – заметила я. – А шахты сообщаются между собой?

– Нет, конечно. Хотя, случается, выработки близко друг к другу подходят.

– Пойдем, – предложила я.

И мы побрели вглубь.

Спустя метров двести сели на «бабу-ягу» – подвешенные к канату сиденья наподобие велосипедных. Без директора и его лампы мне было страшновато, но он ехал неподалеку – чуть сзади. А меня «баба-яга» уносила вдаль и вглубь.

С «бабы-яги» пересели на «козу» – скошенные вагончики, карабкающиеся по крутому склону. Ухнули еще метров на двести относительно уровня горизонта. Машинист «козы» смотрел на директора и его спутницу безумными глазами. Пришлось успокаивать и его. Но на глубине воздействовать на человека оказалось куда тяжелее, чем на поверхности.

Когда мы вновь оказались одни посреди тоннеля, который вел, как сообщил директор, к добычной лаве, я вошла в Сумрак. Здесь холодное желе словно бы светилось. И свечение шло из глубины, пульсировало. Теперь я поняла, отчего дрожала земля. Точнее, откуда шла дрожь. Что там внизу? Лава? Вулкан? Кузница гномов?

– Вперед, – приказала я директору. И мы вновь пошли в темноту и неизвестность.

Подумав, я с помощью силы зажгла колдовской «фонарик». Светил он не так ярко, как директорская «коногонка», но позволял различать предметы лучше, потому что практически не отбрасывал тени. Директора мой фонарик не смутил – по-моему, я задурила его окончательно. После того, как окажемся наверху, нужно будет хорошенько с ним поработать. Человек не виноват в том, что мне захотелось спуститься под землю.

Захотелось? Спуститься? Я словно взглянула на себя со стороны. Собственно, каким образом спуск в шахту может помочь моим проблемам? Что я могу здесь найти? Вниз меня тащила интуиция. Но я же не гадалка, не пророк… Хотя интуиции порой нужно доверять.

Мы прошли мимо лавы – узкой норы, в которой копошились грязные полуголые люди. Пыль оттуда летела так сильно, что хоть респиратор надевай. Кстати, кое-кто внутри и был в респираторах. Стоял грохот, тянуло жаром. Но грохот был механический, не тот, что беспокоил меня наверху.

– Сорок градусов в лаве. Горячо, – пояснил директор. – Потому и не соблюдают технику безопасности – снимают спецовки.

Я заглянула в лаву сквозь Сумрак. В Сумраке здесь было не пролезть – желе колебалось и могло в любой момент придавить. В Сумраке было совсем не жарко – наоборот. Но лучше уж тепло, чем мороз.

Мы пошли дальше. Триста метров, четыреста, пятьсот. Ноги болели, я была грязная и мокрая. Как в гостиницу ехать? Только невидимкой. А сил почти не осталось.

– Пришли, – объявил директор, когда мы оказались у какой-то огромной машины с длинным клювом. По всей видимости, с ее помощью пробивали тоннель. – Здесь проходка идет, дальше дороги нет.

– Стена? – на всякий случай уточнила я.

– Тоннель еще не пробили.

– Ага…

Бежать директору было некуда и незачем, но я все же предупредила его, чтобы он меня ждал. И забыл все о нашей прогулке. Пусть постоит в темноте, порелаксирует – это пойдет на пользу его психике. А когда выйдем на поверхность, я создам для него легенду – что и как происходило с ним сегодня. Обеспечив себе тылы, я шагнула в Сумрак. Все то же туманное желе. Вот только в Сумраке тоннель не упирался в породу. Напротив, он явственно шел дальше, и здесь было реально пройти вперед! Дальше холод был не такой леденящий, впереди горел багровый свет.

Чтобы узнать, что здесь и как, я и явилась в шахту, верно? Было страшновато, но я шагнула вперед. Идти оказалось на удивление легко. Шаг, другой, третий – и я уже в стене. Десять шагов, и передо мной открылся самый настоящий сумеречный тоннель. По краям колыхалось плотное желе, но тоннель был явственным. Наверняка в реальном мире точно так же!

Я вышла из Сумрака, понимая, что рискую. Впрочем, полагаю, шансы впечататься в камень у меня были не слишком велики – реальность сопротивлялась бы моему выходу из Сумрака. А я попыталась еле-еле. И сразу вывалилась в тоннель. Черный и заброшенный.

Позади – камень. Впереди – полузасыпанный породой ход. Старая шахта?

Впереди что-то было, я чувствовала! Вперед! Фонарик освещал дорогу метров на пять. Страшновато. Не потому, что темно. А потому, что вверху – километр камня. Даже представить страшно.

Проход раздвоился. Я свернула направо – туда меня влекло, а я решила доверять интуиции.

Еще несколько шагов – и я увидела огонек. Посреди прохода стоял человек. Причем одет он был не в шахтерскую робу, а в костюм. Неужели директор нашел способ войти в заброшенный тоннель по какому-то другому ходу? Скорее всего.

– Андрей?

– Алена? Нет, я не Андрей.

Я вгляделась в мужчину. Иной. Светлый. Да кто же это такой? И что он здесь делает?

– Я Руслан. Ты меня помнишь?

Ничего себе! Дозорный из Махачкалы, с которым мы встретились на вечеринке в ростовском музыкальном театре!

– Ты что здесь делаешь?

– Тебя жду.

– Однако! Зачем?

– Мне поручили кое-что у тебя забрать.

Я несколько опешила.

– Тебе? Поручили? Забрать? У меня?

– Да. Помнишь кладбище в Новочеркасске?

– Еще бы.

– Помнишь, что ты обещала Темному услугу?

– Помню, – насторожилась я.

Я-то, конечно, помню. Но вот ты откуда об этом знаешь?

– Темный просит тебя отдать золотую розу. Она ему нужна. Это и будет услуга.

Сказать, что я была ошарашена, – ничего не сказать. Светлый маг на посылках у Темного? Темному магу нужна роза, с помощью которой Крюков хотел со мной связаться? И потребовать ее нужно здесь, на километровой глубине? А главное, нужно было знать, что я здесь окажусь!

– Ты обещала, – напомнил Руслан.

Я действительно обещала. Но без розы я буду беззащитной… Хотя, можно подумать, роза меня защитит!

– Тебе в этом деле что за интерес? – спросила я напрямую.

– Я тоже кое-кому кое-что обещал.

– А если я не отдам?

– Не знаю. Тогда ты не выполнишь своего обещания, а я – своего. Я не настаиваю.