***

«Чувство возбуждения и ПМС не чуждо никакому возрасту. Иногда вас может захлестнуть ностальгия и организм сам сделает все за вас.

Фантомные ощущения никто не отменял. Дамы, занимайтесь сексом до гробовой доски. Впрочем, и на ней тоже можно!»

– А, может, помоем его?– предложила распалившаяся баба Ира.

Если б отъехать от поселка километров этак на несколько и залезть на пригорок, а потом взглянуть на Волохуевку, наверное, нет, мы в этом уверены, над ней можно было бы увидеть розовый ореол – энергия возбуждения поглотила этот земной пятачок с потрохами. Сны, мечты, желания. В те сутки никто не помнил себя и своего возраста.

– Угу, – ухнула где-то в лесной чаще сова, и свернула розовым же глазом.

Вернемся к бабкам? Как скажете.

В натопленной избе было очень жарко. И не только от печи. Богатырь все еще не пришел в себя, но аллергическая реакция уже намного уменьшилась, покраснения сошли, а дыхание стабилизировалось. Бедная Олеговна порхала над больным аки бабочка-волшебница. Настенька же с бабой Ирой открыли целый маникюрный салон, опустив руки Добрыни в расписные ванночки с розовой водой, отмачивали, наносили мази, в общем, чего только не делали, чтобы освободить героя от причины столь тяжелой болезни.

Иваныч каждые полчаса присылал гонца с вестями от границы – злодеев пока не видать, но все на позициях и готовы отразить удар. Баба Люба с Наташей сидели у печи и шили добротные перчатки богатырю, чтобы он мог сразиться с преступниками, не рискуя снова попасть под удар злой аллергии.

– Вот, отобьем Олюшку, поженим Анфисочку с Добрынушкой и заживет наше село по-новому! – мечтала баба Люба. – А детки у них пойдут – загляденье.

– Люба, перестань! Им обратно надо отправляться, – возразила Олеговна. – Колдовство такая неумолимая вещь, у него есть свои правила. Высшие силы дали нам немного времени, чтобы мы могли выполнить свою миссию, и на этом все. Силы добра и зла, баланс между ними должен быть восстановлен. Иначе жди беды. Не только на себя навлечем. На всех. И на Добрыню, и на Анфису и на деток их, и даже на внуков.

– Эх, а жаль, – расстроенно согласилась Люба. – Вот, умеешь ты, Олеговна, все настроение испортить!

В сердцах баба Люба хлопнула рукой по столу. В то же мгновение, от резкого звука, очнулся наш герой. Глаза его раскрылись и удивлённо заморгали, мужчина явно не понимал, где находится и что вообще происходит. А увидев над собой морщинистое лицо Олеговны, бормочущее какие-то странные слова и махающее у него перед носом странным веником, молодой мужчина от испуга так резко вскочил с кровати, что одеяла слетели с его обнаженного тела и бабы разом полегли от явления его обнаженной мужественности. Только жучка жалобно тявкнула в углу. Наверное, она тоже покраснела от стыда и смущения, но мы об этом теперь точно не узнаем.

Добрыня же, сразу смекнул, что надо бы одеться и, оглядев комнату, отыскал свою одежду. Бабки постарались, все отчистили и отгладили, так что она даже немного села, еще больше обтянув внушительные мускулы мужчины. А потом. Потом Добрыня принялся приводить в чувство самих волохуевских жриц уюта, тепла и заботы. На второй взгляд они не показались ему уже такими стремными, как Олеговна, поэтому он и оказал им первую помощь. И еще через часик-другой, они уже все вместе пили чай в библиотеке. Бабки расстарались, стол ломился от вкуснейших угощений – блинчики, котлеты, пирожки и булочки, картошка вареная и жаренная, соления и маринады, варенье двадцати видов, мед, икра, понятное дело, кабачковая, и даже багет французский, который они научились печь, когда читали «Аню де Круа» того же автора.

– Ты, Добрынюшка, ешь спокойно, не торопись, Иваныч на страже, как только – так сразу пришлет гонцов. Их дело злодеев заманить к нам, а ты уж, как-нибудь одолеешь врагов, с нашей помощью.

А сидеть пришлось долго. Так, видать, Олеговна закрутила свой колдовской клубок, что и сами преступники не сразу нашли их деревню. Уже под утро, когда до первых петухов оставалось всего ничего, стоявший на карауле Иваныч, и, на удивление, абсолютно трезвый, разглядел в темноте четыре фигуры. Три высоких, явно мужских, и одну маленькую.

– Они! – азартно потер ладони мужичок и растолкал Федора, напарника своего.

– Федька, слышь, дуй в библиотеку, идут! Поднимай Добрыню! – зашипел он на него командирским шепотом.

Федька, продирая глаза, понесся через весь поселок и как американский ураган, ворвался в библиотеку. Где бабки все обхаживали гостя.

– Ид-у-у-ут! – словно ангел возник старый дед в дверях библиотеки. И ангел этот принес благую весть!

И все, кто был, бросились на помощь в Иванычу. А тот тоже без дела не сидел и уже скрутил одного при помощи рыболовной сети, но другие двое, поняв, что попали в западню, набросились на деда. А потом подоспел и Добрыня.

Собственно, все произошло в какое-то мгновение. Мощными ударами Добрыня отправил противников в сладкое забытье, кому достался хук в голову (а он у богатыря сногсшибательный, в прямом смысле), кому удар ногой с разворота (не забываем спортивную подготовку героя) спас Иваныча, и одним движением поставил его на ноги. Бабки же окружили девочку, закрыв ее цветастыми юбками, вилами и сковородками. Было понятно, если бы Добрыню победили – девочку они бы без боя не отдали. Но, все закончилось благополучно. То ли благодаря Добрыне, то ли благодаря золотым ручкам Олеговны, наколдовавшей благополучный исход.

– Скрутить бы их надо, до выяснения обстоятельств, – деловито заявил Иваныч, пошатываясь на слабых ногах. – И в погреб. Только не ко мне! У меня там… соленья.

Послушно перевязав негодяев толстой веревкой, принесенной Федором, Добрыня взял двоих из них за ноги и поволок в деревню. Деды же, общими усилиями погрузили третьего в старую тачку и поспешили следом. А бабки в это время занялись Олечкой.

***

Не знаю, сколько было время. Не было у меня с собой и часов. Я просто шла, пробираясь через заросли, кустарники и канавы. Илья шел следом. И, слава богу, молчал.

Не о чем было говорить. Мы оба понимали, что могли уйти совершенно не в ту сторону. За время пути я успела разувериться в маминых наказах про интуицию. Наверное, и Муравьев также думал. А с первыми утренними лучами и вовсе потеряла всякую надежду.

–… Статистика – неумолимая вещь. В таких случаях, как этот, до утра заблудившиеся редко доживают, – стучало у меня в голове.

Но, как же любовь? Неужели ее нет? Неужели, это все миф про то, что все влюблённые всегда знают, где находится их половинка? Чувствуют, что с ней происходит?! Неужели, любовь – это выдумка?!! Но почему, почему, если она все же есть, она всегда идет рука об руку с препятствиями? С испытаниями? Зачем нам все это? Одни страдания? Я чувствовала, как от безысходности подкатывает истерика. Я шла, не разбирая ни дороги, ни направления. Мокрая пелена закрыла мне глаза. Слезы разлились по щекам. Нет больше сил. Сколько мы уже идем? Кажется, целую вечность. Целую вечность в никуда. Мы не нашли их.