– Мне правда пора уже возвращаться…

– Фсего секунду.

Отто аккуратно вынул одного угря из банки и поместил его в клетку на рукоятке, в которой обычно сидела саламандра. Потом он тщательно навел один из своих иконографов на Вильяма и кивнул.

– Один… тва… три… БУУУ!

Это было…

…это было как мягкое бесшумное схлопывание пространства, очень короткое ощущение, будто весь мир сжался в комочек, потом был заморожен и разбит на маленькие острые осколки, которые вонзились в каждую клеточку тела Вильяма[5]. Затем вернулся сумрак погреба.

– Это было… очень странно, – сказал Вильям, моргая. – Как будто прямо сквозь меня прошло что-то очень холодное.

– О темном сфете еще многое претстоит узнать, особенно теперь, когда мы остафили позади наше отвратительно прошлое и устремиться к новому светлому путущему, ф котором мы совсем-совсем не думаем о слофе на пукву ка! – заявил Отто, что-то делая со своим иконографом. Он внимательно посмотрел на картинку, нарисованную импом, а потом взглянул на Вильяма. – Ну что ше, надо дорапотать еще кое-что.

– Можно взглянуть?

– Я путу смущаться, – сказал он и положил кусочек картона на свою самодельную скамью. – Так фсегда бывает, когда я делать что-нибудь непрафильно.

– О, но я всего лишь…

– Мистер де Словье, тут чт'-то пр'исходит!

Это кричал Рокки, его фигура заслонила свет из люка.

– И что же?

– Чт'-то случилось в' Дв'рце. К'го-то убили!

Вильям взлетел вверх по лестнице. Бледная Сахарисса сидела за своим столом.

– Кто-то убил Ветинари? – спросил Вильям.

– Э, нет, – ответила Сахарисса, – не… совсем.

В погребе Отто Фскрик взял сделанную темным иконографом картинку и опять внимательно на нее посмотрел. Потом поскреб ее своим длинным бледным пальцем, как будто пытался стереть какое-то пятно.

– Странно… – сказал он.

Имп не мог добавить ничего от себя. У них вообще нет воображения. Они просто не знают, что такое ложь.

Он подозрительно оглядел темный подвал.

– Есть сдесь кто-нипуть? – спросил он. – Кто-то шутить сдесь глюпый шутка?

Слава богу, никто не ответил.

Темный свет. О, господи. Насчет темного света существовала масса странных теорий…

– Отто!

Он взглянул вверх и спрятал картинку в карман.

– Да, мистер Фильям?

– Собирай свои манатки и пойдем со мной! Лорд Ветинари кого-то убил! Э, так говорят, по крайней мере, – добавил Вильям. – И это совсем не похоже на правду.

Иногда Вильяму казалось, что все население Анк-Морпорка представляет собой просто толпу, которая ждет, когда что-нибудь случится. Обычно она размазана тонким слоем по городу, будто какая-то амеба. Но стоит чему-нибудь произойти, она немедленно собирается в этом месте, как живая клетка вокруг кусочка пищи, и прилегающие улицы заполняются людьми.

Сейчас толпа собиралась у главного входа во Дворец. Люди появлялись здесь как будто случайно. Кучка любопытных привлекала других любопытных и быстро разрасталась. Повозки и паланкины останавливались, чтобы узнать, что происходит. Невидимый зверь рос на глазах.

Вместо дворцовой охраны у ворот теперь стоял стражник. Это была проблема. Заявление «позвольте мне войти, потому что я любопытный» вряд ли встретило бы у него понимание. Этим словам не хватало властности.

– Почему мы остановиться? – спросил Отто.

– Ворота охраняет сержант Детрит, – объяснил Вильям.

– А. Тролль. Они очень глюпые, – высказался Отто.

– Но обмануть их непросто. Опасаюсь, нам придется сказать правду.

– Фы тумать, это сработать?

– Он полицейский. Правда обычно сбивает их с толку. Им не часто доводится слышать правду.

Большой тролль невозмутимо воззрился на подошедшего Вильяма. Это был типичный взгляд полицейского. Он ничего не выражал. Он как будто говорил: я вижу тебя, а теперь посмотрим, что ты сделаешь не так.

– Доброе утро, сержант, – поздоровался Вильям.

Тролль кивнул, давая понять: он готов согласиться, исходя из наличных доказательств, что сейчас утро, и что оно, при определенных обстоятельствах, некоторым людям может показаться добрым.

– Мне срочно необходимо встретиться с коммандером Ваймсом.

– О, правда?

– Да. Конечно.

– А у него есть срочная необходимость встретиться с вами, как думаете? – тролль наклонился к нему. – Вы мистер де Словье, верно?

– Верно. Я работаю в Таймс.

– Я не читаю такого, – отрезал тролль.

– Правда? Мы можем вам принести специальный выпуск с крупными буквами.

– Эт' вы смешно п'шутили, – ответил Детрит. – Но дело в том, чт' я как раз тот, кто прикажет вам 'ставаться здесь, снаружи, п'этому… Э, чт' делает 'тот вампир?

– Подожтите один секундочка! – скомандовал Отто.

ПШШШИК!

– …чертчертчертчерт!

Детрит озадаченно наблюдал, как кричащий Отто катается по булыжникам.

– В чем дело-то? – спросил он, наконец.

– Он только что сделал картинку, на которой вы не пускаете меня во дворец, – пояснил Вильям.

Детрит, хотя и родился в вечных снегах отдаленного горного кряжа и не видел людей до пяти лет, был полисменом до самых кончиков своих неловких грубых пальцев, и поэтому среагировал соответственно.

– Он не д'лжен делать этого.

Вильям достал свой блокнот и занес над ним карандаш.

– Не могли бы вы пояснить для наших читателей – почему?

Детрит обеспокоено огляделся.

– Где же они?

– Я имею в виду, я запишу ваши слова.

Основные принципы полицейской работы снова пришли на помощь Детриту.

– Вы не д'лжны делать этого, – снова заявил он.

– Значит, я должен записать, что не должен ничего писать? – предложил Вильям, широко улыбаясь.

Детрит поднял руку и повернул маленький рычажок у себя на шлеме. Еле слышное жужжание стало немного громче. В шлем тролля был встроен заводной вентилятор, предназначенный для того, чтобы обдувать прохладным воздухом его силиконовые мозги, если перегрев грозил понизить эффективность их работы. Прямо сейчас Детрит явно нуждался в холодной голове.

– А. Эт' какя-то п'литика, да? – сообразил он.