– В чем же я буду выступать по телевизору? – испугался Лёня. – В Серёжиной рубашке? Какой ужас! А нельзя мне тут купить какой-нибудь пиджак «от Гуччи» за счет телевидения? Или я приду туда в дождевике с твоей тростью и скажу: «Я не готовился на телевидение. Я готовился к восхождению на Фудзияму! Дайте мне какой-нибудь пиджак черный!» Ой, надо побриться, помыть голову, брюки у меня белые, кроссовки черные, классный парень!

Он взял у Ин Ми солидный русско-японский словарь “Иванами” и стал его тщательно изучать. Видимо, решил сразить японских телезрителей эдаким неожиданным словцом.

– «Звезда», – читает Лёня. – «Звездануть». Ого! Дальше идет очень загадочное слово «звездач». Потом «звездины» – что это такое? «Звездить», «звездиться», «звездоносец»… и так далее.

– «Медведь», – читает он, – «медведина», «медвежеватый».

– «Метро», а дальше «метромания»… Откуда это слово «метромания» возникло? Что оно означает? Что они вообще тут насобирали? «Волковщик», «подколенка», «мылонафт», «зайцеобразный»… Между «дуршлаг» и «дрыгнуть» слово «друзг». «Прозаикесса», – читал он, – «прозаизация»… Всеобщая прозаизация!.. «Жмудь»! Я все понял! – говорит Лёня. – Видит кто-то из наших, что любознательный японец собирает слова, и наговорил ему кучу всяких несуществующих производных. Не сами же они дотумкали?! Да-а, с таким словарем не пропадешь!

Встреча назначена на четыре, у нас еще было время погулять и пообедать. Лёня стал метаться по квартире, мыться, бриться, на брюках внизу лохмотья подрезать, собрал каталоги, рисунки, книги, картину свою забрал у Ин Ми. Сама Ин Ми должна была позже подойти прямо на телевидение. К ней пришла учительница по музыке – русская пианистка Ольга, и когда мы уходили, слышали, как она втолковывала Ин Ми по-русски низким волнующим голосом:

– Вы понимаете, эта часть «Ноктюрна» должна быть затишьем перед бурей!

– Кажется, у меня с голосом не все в порядке, – волновался Лёня. – Горло побаливает, надо купить лимон.

Мы зашли в супермаркет, и Лёня, как загипнотизированный, остановился около двух корзинок. В обеих – лимоны, но на одной корзинке цена очень высокая, а на другой – вдвое дешевле.

– В этой корзинке старые лимоны! – догадался Лёня и купил себе старый сморщенный лимон. – Старый лимон, – сказал он, – для горла очень хорош!

Действительно, было как-то сыро, нам пешком пришлось долго идти, хотелось посетить императорский дворец, но туда в рабочее время не пускали. Император, видимо, работал, – чтоб никто его не отвлекал.

– Над чем он, интересно, сейчас работает? – я спрашиваю.

– Над указами, – говорит Лёня. – Сидит и пишет: «Сегодня всем японцам продляется рабочий день на два часа». «P. S: Кроме, конечно, беременных на восьмом месяце. Они могут уйти домой вовремя».

И подпись.

Дворец окружен высокими деревьями, каменной стеной и рвом с водой, или рекой, я не поняла. Один белый лебедь плыл по черной воде. Как на старых ковриках, которые когда-то в детстве у всех у нас висели около кровати.

Вдруг мы увидели – стрелка: «Музей Науки и Техники». И мы обратили внимание, что из этого музея выходят японцы с белыми пакетами. Простые такие японцы, немного неказистые, несут белые пакеты. Мы заинтересовались, подошли поближе, а там вообще целая толпа с белыми пакетами.

Мы решили, что это выставка в музее – последних достижений научного прогресса, и что японцев вот именно интересует научно-технический прогресс. Например, японская «радарная шапка» для рыболова, с помощью которой гораздо легче обнаружить бедствующих моряков и рыбаков, особенно ночью и в тумане. Или специальный купальный костюм, пропитанный поливинилхлоридом в виде пены, способный удержать на воде самого неопытного пловца, я бы купила такой для Тишкова за любые деньги.

К тому же мы подумали, что там подарки раздают, памятные сувениры, наверное, звездные карты, или модели космических кораблей. Короче, Лёня неудержимо устремился туда и стал прорываться сквозь все преграды, поскольку, по правде говоря, купить мы с ним ничего уже не могли, а только могли получать подарки.

Нас остановили, охрана, контролеры. Леня спрашивает:

– Что у вас тут творится? Выставка? Музей?

А они качают головой из стороны в сторону и загадочно улыбаются.

Еще там стояли люди в синих костюмах, и на костюмах у них написано «Саньо». Лёня им говорит – уже всей толпе:

– Неважно – музей или не музей, я хочу знать, что вот эти японцы несут в своих белых пакетах?

Ему говорят:

– Покажите билет.

А Лёня им:

– Нет у меня никакого билета!!!

Тогда к нам подошла какая-то добросердечная женщина, дала два билета. Мы прошли. И – о, ужас! Это был базар одежды, как у нас Красногвардейский рынок. Или в Иерусалиме водила меня моя золотая подруга писатель Дина Рубина смотреть Арабский базар. Только здесь рядами установлены вешалки с одеждой, и простодушно от руки написаны таблички: «КАРДЕН», «ИВ СЕН ЛОРАН», «ГУЧЧИ», «ВЕРСАЧЕ», «ХУГО БОСС» и все в таком духе.

Оказалось, мы получили не билеты в музей научно-технического прогресса, а талоны на дешевую благотворительную распродажу модной одежды со всего мира для работников фирмы «Саньо», которая производит кондиционеры, холодильники, пылесосы… ну, «Саньо»! За ударный труд им вручили эти талоны, чтоб они отоварились – полные мешки набрали «Гуччи», «Версаче» и «Хуго Босс»!

И вот простоватые заводские служащие, женщины, мужчины, мешками накупали эту драгоценную одежду, чуть ли не на вес, а мы глядели и глазам не верили – что может быть картонная стрелка и от руки шариковой ручкой написано: «ИВ СЕН ЛОРАН». Или кого-то интересовала фирма «ГАЛЬЯНО». И такие тетки сидели с мешками в очереди. Просто на обеденный перерыв забежали прибарахлиться – с гигантской скидкой: за пятьдесят долларов в этом музее спокойно можно было купить пиджак, о котором с утра мечтал Лёня, чтоб ему выдали напрокат выступить по телевизору на всю Японию, а так он стоит двести, триста или четыреста.

Ну, Лёня из вежливости тоже решил сделать приобретение. Денег на что-то нужное у нас, невзирая на скидки, уже окончательно не было, так что он купил мне кофточку за пять долларов наимоднейшей фирмы «Ermenegildo Zegna» – белую, с вырезом, облегающую, с яркой серебряной полосой на груди – полностью не в моем стиле. Нам дали тоже такой пакет, и мы пошли, гордые, в дружном строю работников «Саньо», перед нами мужик нес четыре огромные сумки – всем всего накупил, жене, матери, дочерям, теще, бабушке – сколько смог унести.

Перед выступлением мы зашли пообедать в какой-то подвальчик, заказали лапшу из пакета и по чашке риса. (О кофе не могло быть и речи!)

Лёня благодушно подшучивал:

– Ой, ну какие японцы молодцы! Напиши обязательно – везде дают салфетки! В любой самой паршивой забегаловке, где всего лишь за двадцать долларов можно заморить червячка!

Нам принесли лапшу. Лёня говорит: