Джоселин улыбнулась.

— Я отращу их для тебя.

Рейн наклонился и поцеловал ее.

— Это будет чудесный подарок — и я буду его очень ценить.

Потом он снова обнял ее, поцеловал в губы, проник в рот, осыпал поцелуями плечи, грудь.

Мгновение спустя она уже была влажной и извивалась под ним, одеяло было отброшено, мощное тело Рейна вдавило ее в матрас. Он ввел свой член в нее, заполняя ее, заставляя чувствовать удовлетворение, и Джоселин приняла с радостью то удовольствие, которое всегда нес ей Рейн.

Жизнь Джоселин была бы похожа на счастливый сон, не беспокойся она все время, что все это скоро закончится. Броуни не уставал предупреждать ее, напоминая осторожно о том, что они оба знали о прежних похождениях Рейна.

— Рано или поздно, роза увянет, девочка. Лучше приготовиться к этому заранее.

Джоселин с удивлением обнаружила, что не хочет прислушиваться к советам Броуни. Хотя одна часть ее знала, что Броуни прав, другая — более оптимистичная — верила, что те сладостные мгновения, которые они делили, не могут быть похожи на мгновения, проведенные им с другими женщинами.

Она всеми силами цеплялась за эту надежду и пыталась отбросить страхи.

Если бы только прошлое Рейна отпустило их.

Но вместо этого возникали все новые напоминания о нем. Как, например, в тот вечер, когда они пшли на маскарад в сады Фокса. Джоселин с нетерпением ждала этого вечера, собираясь нарядиться Клеопатрой — в экстравагантное серебристое платье с одним плечом. На Рейне была его военная форма, в золотых полковничьих погонах его плечи выглядели еще шире.

Они танцевали под яркими бумажными фонариками, гуляли в темных аллеях.

Рейн нежно поцеловал ее, обхватив рукой щеки. Он только успел отстраниться, когда над ними раздался холодный мужской голос.

— Приятно проводите время?

На дорожке рядом с дамой, одетой в красное бархатное платье, стоял наряженный Петром Великим Стивен Барлетт, герцог Хэркурт.

Джоселин не могла разглядеть лица дамы под алым домино, но у той были красиво очерченные подкрашенные губы, ее зрелое тело привлекательно выпирало из корсета.

— Очень приятно, благодарю, — коротко ответил Рейн, — во всяком случае, до сих пор.

На Джоселин тоже было домино — белое с серебристой каймой, но Хэркурт, казалось, видел сквозь него.

— И очаровательная миссис Уиндэм здесь. Не трудно узнать ваши… прелестные черты в любой одежде, — улыбнулся он Джо. — Могу я представить вам леди Кэмпден? Не думаю, чтобы вы прежде встречались… хотя ее сиятельство и виконт хорошо знакомы.

— Слишком хорошо, — сказала дама в красном. Она бросила на Джоселин оценивающий взгляд, потом обернулась к Рейну. — Так это твоя последняя… утеха. Она выглядит очень милой, Рейн. Теперь понятно, почему тебя давно не видно у нас.

Рейн прикрыл рукой пальцы Джоселин, когда она рефлекторно вцепилась ему в руку. У нее вдруг похолодели пальцы, и Рейн покровительственно пожал их.

— Миссис Уиндэм мне почти родня. Наши отцы дружили.

Это была наглая ложь. Но она была частью той истории, которую они сочинили, чтобы избежать скандала. Джоселин удивлялась, что он идет на такие хлопоты.

— Я забочусь о ней, пока она не освоится в городе.

— Как… удобно, — произнесла ее сиятельство. Она хищно улыбнулась, в лунном свете ее губы казались кроваво-красными. — Раз она ваша родственница, я прошу ее побывать в Кэмпден Хаус. Через неделю, в субботу мы с лордом Кэмпденом даем небольшой вечер. Мы будем рады видеть вас обоих у себя.

— Боюсь, у миссис Уиндэм уже есть планы на это время, — ловко увернулся Рейн.

— Я отменю их, — возразила Джо, наглость этой женщины рассердила ее. — Я буду рада побывать у вас.

Мгновение Рейн казался сердитым. Потом он принял ее поведение как должное и посмотрел с уважением. Леди Кэмпден бросила перчатку. Джоселин просто подняла ее.

— До встречи в Кэмпден Хаус, — откланялся Хэркурт с довольной улыбкой на красивом лице.

— Думаю, мне не следовало так поступать, — сказала Джо, когда они шли к своему экипажу. — Не знаю, что на меня нашло. Надеюсь, ты не очень сердишься.

Он хмыкнул.

— Я не больно рад, скажу я тебе. Ты отдала меня собакам, а себя волкам на растерзание, но рано или поздно это должно было произойти.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что ее сиятельство — одна из моих прежних привязанностей, а Стивен безумно хочет тебя соблазнить.

— Я могу о себе позаботиться, в этом ты можешь быть уверен, — она остановилась и повернулась к нему лицом. — Я обещаю, что не поставлю тебя в неловкое положение — если ты этого боишься.

— Едва ли, — усмехнулся он.

— Тогда дело в даме, — голос Джоселин звучал не так уверенно. — Я понимаю, что мне не хватает некоторых… дарований ее сиятельства. У меня, конечно, нет ее опыта. Если у тебя свидание с этой женщиной, если ты от меня уже устал…

— Джоселин, любимая, — Рейн развернул ее к себе и поцеловал, — ты самая восхитительная девчонка, какую я встречал в жизни. Я только теперь начинаю постигать твое очарование, и едва ли у меня было время устать от тебя. Меня беспокоят волки вроде Хэркурта.

— Хэркурт! Неужели ты думаешь, что меня может привлечь такой человек? Он же… он…

— Он что?

Он же не ты.

— Он не моего типа, вот и все. Один уголок его рта изогнулся.

— Рад это слышать.

Он поцеловал ее так, что у нее подкосились ноги.

Но Джоселин все никак не могла забыть об этом происшествии. Леди Кэмпден была одной из женщин Рейна. Было очевидно, что она еще испытывает к нему какие-то чувства, хотя ясно, что его она больше не интересует.

А что говорить о ее собственном ненадежном положении? С каждым часом, который они проводили вместе, она отдавала ему какую-то частицу себя. Она все больше влюблялась в него — все больше с каждым днем. А что чувствует Рейн? И как она переживет, если он бросит ее?

Это была ужасная мысль, но Джо понимала, что такое может случиться.

И каждый день она молилась, чтобы этого не произошло.

Это не любовь, говорила себе удовлетворенная Джоселин, лежа под золотистым шелковым покрывалом на широкой кровати Рейна. Хотя Рейн уехал сегодня рано утром, постель еще хранила его мужской запах — запах хвойного мыла и легкий запах табака, смешанный с сильным ароматом их безумной ночи наслаждений.

Это не любовь, не любовь! — твердила она в сотый раз. Это только пробудившаяся страсть, неизведанные чувства, которым Рейн помог освободиться, с которыми она просто не имела дела прежде.