Наконец, я смотрю на Лахлана. Я хочу проникнуть в него и выхватить ту часть меня, которую он украл.

Я смотрю на него, и мое сердце застревает в горле. Я так сильно люблю его! Я люблю его нездоровой любовью. Я отдаю себе в этом отчет. И все же люблю Макса почти так же сильно. Неужели я такая ужасная? Люблю двух мужчин одновременно?

Если бы мне предложили выбрать между ними прямо здесь, прямо сейчас, я бы не смогла. Я не знаю, как жить без них обоих.

Лахлан немного изменился. Я знаю, это невозможно. Я видела его не так давно. Его волосы выглядят длиннее. Обычно он всегда чисто выбрит, но сегодня на его лице щетина. Глаза – усталые и печальные. Я хочу спросить, что не дает ему уснуть по ночам, но уверена, что уже знаю ответ.

– Ты сказал мне, что не вернешься, – говорю я, чувствуя, как меня переполняют эмоции. К глазам подкатываются слезы. Эмоции должны как-то выходить наружу. – Ты не можешь просто то возникать, то исчезать из моей жизни. Это убьет меня, – дрожащим голосом говорю я.

Он расчесывает пальцами свои густые волосы.

– Не знаю даже, должен ли я в данный момент быть здесь, – признается он. – Просто я страшно скучаю по тебе.

Смысл его слов доходит до меня. Я мгновенно чувствую прилив энергии, какого не испытывала с тех пор, как видела его в последний раз.

– Я тоже скучаю по тебе, – шепчу я.

Карие глаза Лахлана буквально сверлят меня напряженным взглядом.

– Здесь можно по специальному пропуску возвращаться домой на выходные или что-то в этом роде. Ты ведь знаешь, верно?

Вообще-то впервые слышу.

– Откуда ты знаешь?

– Я спросил. Если у тебя получится уехать отсюда на выходные… хочешь, я тебя заберу?

Мне это нужней, чем сделать следующий вдох. Я вновь обретаю голос и шепчу.

– Я была бы только рада.

– Отлично. И это произойдет, – уверенно заявляет он.

Оптимизма Лахлана хватило бы для нас обоих.

Я же не верю, что меня когда-нибудь отпустят домой на выходные. Я начинаю верить, что никогда не уйду отсюда.

Я не смотрю на него.

– Я всегда была чокнутой? – рассеянно спрашиваю я.

– Не говори о себе так.

Я кивком указываю на здание.

– Они считают, что я чокнутая. Все пытаются диагностировать меня. – Я тереблю ткань своих спортивных штанов. – Даже мой новый доктор… она не может понять меня.

– Она тебе нравится?

– Она лучше, чем старый доктор. Не знаю почему, но я ей доверяю. – Я неловко пожимаю плечами.

– Уже хорошо, – говорит Лахлан.

Я смотрю на него.

– Я видела тебя несколько ночей назад.

Лахлан хмурится.

– Ты лежал со мной, – продолжаю я.

Он резко втягивает воздух и, сцепив руки на затылке, закрывает глаза, словно ему больно.

– Это ведь безумие, верно? Тебя там не было, но ты был. Клянусь, был. И даже говорил со мной. Ты рассказывал мне историю, чтобы помочь мне уснуть. Даже сейчас я не могу сказать, сидишь ли ты рядом или мне это только кажется.

Внезапно он встает и опускается на колени на ступеньку ниже меня. Его колени утопают в холодном снегу, но ему все равно.

– Я сейчас здесь.

Его руки обвивают мои колени. Его пальцы нежно гладят мою кожу. Я сижу совершенно неподвижно и наблюдаю за тем, как его рука движется от моих колен по бедрам и до талии. Он крепко сжимает меня, как будто я сбегу в любую секунду.

– Однажды ты уйдешь отсюда, – он произносит последние слова медленно. – И все будет хорошо.

Я верю его словам лишь потому, что они – все, что у меня есть. Наклонившись поближе, я обнимаю его и утыкаюсь лицом ему в шею. Я вдыхаю его так, словно это последнее, что мне осталось в жизни.

– Скажи мне, за что ты борешься, и я буду бороться вместе с тобой, – шепчет он, касаясь губами моих волос.

Я обнимаю Лахлана за шею, удерживая его на месте. С моих губ срывается мучительный стон. Сумей я найти внутри себя слова, я бы сказала Лахлану, что скучаю по нему каждый день. Это каждый день, проведенный в разлуке с ним, истощает меня, медленно выпивает мои силы. Но мне не нужно ничего говорить. Лахлан слышит правду, даже если я молчу.

– Я знаю, – шепчет он.

Он придвигается ближе. Наши лица разделяют всего нескольких дюймов, наше дыхание смешивается.

– Я собираюсь вытащить тебя отсюда.

Надежда почти покинула меня. Но сейчас я снова чувствую ее. И крепко за нее держусь. Кто знает, как долго продлится это чувство.

Лахлан неохотно отстраняется от меня. Его пальцы касаются моих щек, описывая медленные круги.

– Мне пора.

– Не уходи, – вскрикиваю я. Мои руки еще крепче обнимают его шею. – Останься.

– Я не расписался на стойке регистрации. Мэри меня застукает. Сама знаешь, она не постесняется выставить меня отсюда.

– Останься, – шепчу я, касаясь губами его губ.

– Я… – Он начинает что-то говорить, но его слова растворяются в воздухе.

Его губы прижимаются к моим. Сначала медленно. Но затем поцелуй набирает обороты, и мы оба почти впадаем в отчаяние. Мои пальцы ерошат ему волосы. Он громко дышит носом. Затем прислоняется ко мне, и под его весом по моему телу распространяет тепло.

Внезапно Лахлан отстраняется. Мы оба тяжело дышим. Его руки сжимают перила.

– Мне пора. – Не знаю, говорит ли он это себе или мне. – Но обещаю, я скоро вернусь, хорошо? Я люблю тебя, – со всей страстью говорит он.

– Я тоже тебя люблю.

Он встает и идет по лестнице. Под его ногами хрустит снег. Я зарываюсь лицом в ладони. Я перебираю годы и погружаюсь в воспоминания, пока не нахожу одно, способное смягчить уход Лахлана.

Я нахожу воспоминание, от которого на моих губах играет улыбка. То, которое делает меня невосприимчивой к холоду и чувству одиночества.

Восемь лет назад

– Не могу поверить, что я позволяю ребенку зажечь спичку.

Я сосредоточилась на ракете.

– Мне двенадцать лет, Лахлан. Я не ребенок.

Он пренебрежительно фыркнул.

– Поторопись, пока ты ничего не подожгла.

В следующий момент я задула спичку в руке и расплылась в довольной улыбке.

– Не делай этого. – Он сунул руку в карман и выудил еще одну спичку. – У меня осталось всего несколько штук.

Сегодня 19 июля. Мой день рождения. Я ждала этого два года, но наконец-то собираюсь устроить фейерверк. От волнения мне не сиделось на месте. Я протянула руку и в восьмой раз попыталась поймать светлячка. И вновь потерпела неудачу. Лахлан вздохнул и через пару секунд поймал мне его. Осторожно взяв его в ладони, он вручил его мне, вложив в протянутую руку. Совсем как старший брат.