Она снова прервалась. А я пытался вспомнить тот вечер. Я ей звонил, набирал много раз. И сообщения писал, но она не отвечала.

— А почему ты трубку не брала? Я звонил тебе.

— Наверное, я тогда уже потеряла телефон. Когда собиралась уходить из клуба, он ещё точно у меня был. Я как раз открыла приложение для заказа такси. А потом я его уже не помню. Вроде бы положила в сумочку и больше не доставала, но в итоге его там не оказалось. Так вот, когда мы зашли в ту комнату, я впервые удивилась и происходящее показалось мне странным. Но я даже и мысли не допускала о том, что будет дальше! А потом он начал меня раздевать, и я уже всё поняла, но даже тогда поверить было невозможно, что это происходит. Это казалось совершенно нереальным, как будто происходило не со мной. Понимаешь, я же думала, что ты его послал, я ему доверяла! И это случилось так быстро. Я всё понимала, всё чувствовала, но сопротивляться не могла — тело было как ватное. Я кричала, пыталась его оттолкнуть, но ничего не получалось. Потом он оставил меня в покое, я лежала и слышала, как Настя кричала.

— Больно было?

— Очень. И страшно. Думала, умру на месте. Я понимаю, что в первый раз всем больно, но это было невыносимо, словами не описать. Мне казалось, что он разорвал меня на части. И была не далека от истины.

— Как же так получилось? Что он делал с тобой?

— Не знаю. Вроде бы ничего необычного. Может, случайно так вышло. Я ж не готова была вообще. Я не хотела!

— Чёрт! Ну как же так, Аня?

Она молчала. Стояла, обхватив себя руками. Плакала. Слушать было невыносимо. Как она это пережила?

— А потом?

— Он мне помог одеться и сильно ругался. Нас сразу вытолкали на улицу, посадили в машину и вывезли на трассу. По дороге Глеб нам угрожал. Сказал, что на видео будет, что мы сами пришли и не сопротивлялись, что всё было добровольно. Но это неправда! Я не хотела и пыталась сопротивляться! Он сильный, и я, видимо, выпила что-то не то. Он сказал, что мы не докажем, что это они, потому что они предохранялись, а на видео лиц не будет. И что если я посмею кому-то рассказать, даже тебе, то он выложит видео в интернет и тебя опозорит. Ну я и не стала на него писать заявление, хотя следователь меня уговаривал. Дура, да?

— Я бы его наказал. Но женщины не всегда находят в себе силы для этого. Аня, я даже не знаю, что сказать. У меня в голове это не укладывается. Пойми меня, в это всё трудно поверить! Глеб сказал, что ты сама на него вешалась, соблазнила его. Я думал, может, ты была пьяна и не ведала, что творила.

— Да глупости! Мы с ним только один раз потанцевали, он меня пытался прижимать к себе сильнее, чем следовало, а я пыталась отодвинуться, он не мог не заметить этого. Я не была пьяна! Я всё прекрасно соображала! Я даже думаю, а не подмешали ли мне чего-то в последний коктейль. Ну вот очень странное было ощущение. Не думай, я себя не оправдываю. Я знаю, что виновата, что пошла туда. Но я была одета обычно, вообще не вызывающе, я не красилась и вела себя, как всегда. Я никого не провоцировала и не соблазняла! Это всё враньё!

Она сильно нервничала и почти кричала.

— Аня, успокойся. Я не для того попросил тебя мне рассказать, чтобы тебя обвинять. Я просто пытаюсь разобраться. Согласен, поздно. Но нам это нужно. Нам в любом случае придётся с тобой общаться из-за Милы, и будет лучше, если между нами не будет недомолвок. У нас почти каждый разговор скатывается на обвинения на тему прошлого. Я понимаю, что то, что случилось, исправить уже нельзя, но сейчас у меня ощущение, что я вообще ничего не понимаю. Всё это какой-то бред. Как? Зачем? Почему?

— В самом конце Глеб сказал, что Настя помогла нам встретиться. И вот я много думала. Такое впечатление, что они заранее сговорились, что всё это было спланировано. Но зачем я ему? Он же может с любой, стоит только пальцем поманить. Почему именно я?

— Может, потому, что тебя иначе он заполучить не мог?

— Я была твоей невестой, а он — твоим другом. Разве так поступают друзья?

— А был ли он моим другом? Я сомневаюсь. С друзьями так точно не поступают.

Аня рассказывала страшные вещи. Мне почему-то легче было поверить в её предательство, чем в такую подлость со стороны друга. Даже когда я думал, что она его соблазнила, а он просто не устоял, я не был так зол на него. Теперь же я был просто в бешенстве. Я не понимал мотивов его поступков. Я вообще ничего не понимал! Можно было бы, конечно, предположить, что Аня сама не заметила, как соблазнила его. Но она всегда вела себя довольно скромно, это было на неё не похоже.

— А как ты в больнице оказалась?

— Не знаю. Нас выкинули на трассе и уехали. Я потеряла сознание и больше ничего не помню. Очнулась, когда меня уже зашили.

Про трассу — вообще за гранью. Она же могла умереть! С ней могло там что угодно случиться! Они могли нарваться на каких-то отморозков. Или именно на это он и надеялся?

В памяти всплыла его самодовольная рожа, когда он говорил, что переспал с Аней. Мало я ему тогда врезал. Я должен был его убить!

— Почему мне не позвонила сразу или родителям?

— Мне тогда хотелось сквозь землю провалиться, чтобы никто меня не видел. Спрятаться от всего мира. Я боялась с людьми разговаривать. Такое жуткое чувство было: грязь, отчаяние, безысходность, непонимание, как жить дальше. И я не знала, как тебе сказать, боялась твоей реакции. Но, конечно, надеялась, что ты меня пожалеешь и простишь. И одновременно боялась, что, если позвоню, ты меня слушать не станешь и бросишь по телефону. Да и звонить с чужого телефона было как-то трудно… В общем, я тогда была не в себе. Да и на защите тоже. И потом, когда мы уже встретились. Я бы рассказала, ты не думай. Я не собиралась тебя обманывать! Просто Глеб меня опередил. Я поняла, что это конец. Хотела уехать, стала собирать все вещи, чтобы уже не возвращаться. И опоздала на автобус. Ну и ты потом пришёл. А из больницы меня папа забрал сразу домой.

— Аня, когда я тебя… было больнее?

— Наверное, да. Но воспринималось иначе. Мне казалось, что этой болью я искуплю то, что натворила, что после неё станет легче. Я думала, что как-то потерплю, но это было невыносимо. И было очень обидно, что ты так со мной. Я не ожидала от тебя. Это же ты! А ты меня лицом в подушку и даже не дал ни слова объяснить.

— Я не ведал, что творил. Мне ужасно, ужасно стыдно за то, что я сделал. Я понимаю, что мне нет прошения за это, но я всё равно прошу его у тебя.

Она стояла, закрыв лицо руками и тихо рыдала. Как же нас угораздило такое натворить со своими жизнями?

— Расскажешь, как ты потом жила?

— Потом? Сначала будто и не жила. Мама меня стерегла, чтобы с собой ничего не сделала. Потом поехала поступать в столицу, хотела подальше от того места. Чтобы никого больше никогда не видеть. Поступила в университет, устроилась на работу. Узнала, что беременная. Рожала дома, а потом снова в столицу вернулась. С университетским дипломом и опытом работы по трудовой устроиться было легче. Ну вот, и с тех пор живу тут и работаю в этой школе.