– Симона, Норберт, не хотите ли с нами поужинать?

Супруги переглядываются. Судя по их лицам, Эрик впервые приглашает их за стол.

– Хозяин, – отвечает Норберт, – мы вам очень благодарны, но мы уже поужинали.

Эрик смотрит на меня. Ну нет уж – я намерена добиться своего! Я улыбкой говорю им:

– Мне было бы очень приятно, если бы вы к нам присоединились во время десерта, обещаете?

Супруги снова переглядываются, и в конце концов, под настойчивым взглядом Флина, Симона улыбается и кивает. Через десять минут, когда мы покончили с супом, входят Симона и Норберт с новыми блюдами. Мой взгляд прикован к одному из них.

– Это овощи. Это блюдо называется sauerkraut, – поясняет Эрик. – Это квашеная капуста. Попробуй.

– Да. Она очень вкусная, – замечает Флин.

По его лицу видно, что она ему вовсе не нравится, но он мне нарочно об этом не говорит. Я решаю отказаться от этого блюда, надев свою самую милую улыбку, и беру хлебец, который очень похож на белую сосиску.

Вскоре я вижу, как Норберт ставит на стол подносы. И тут я начинаю хлопать в ладоши. Креветки, сыр и иберийская ветчина. Ого! При виде моего счастливого лица Эрик берет меня за руку:

– Не забывай, что моя мама – испанка, и она привила нам много обычаев.

– М-м-м, обожаю ветчину! – добавляет мальчик.

Эта ветчина – настоящее искушение. Боже, какая же она вкусная! А когда на столе появляется жаркое из утки, я понимаю, что больше не могу съесть ни кусочка. Но я вовсе не хочу их обидеть, поэтому беру совсем немножечко, и оно действительно замечательное!

Еще я пробую немецкий плавленый сыр и капусту с морковью. Говорят, что это традиционная еда, которая приносит в новом году финансовую стабильность, и я багровею – ведь я-то сейчас безработная!

Ужин проходит легко и приятно. Хотя я осознаю, что именно я поддерживаю разговор. Эрик ведет себя сдержанно, смотрит на меня и улыбается. А Флин пытается общения со мной избегать, но здесь играет первую скрипку его возраст. Когда же я завожу беседу о «Wii» или «PlayStation», то он не может не вступить в разговор. Эрик улыбается и, наклонившись ко мне, шепчет:

– Дорогая, ты просто невероятная.

Когда я решаю, что больше ничего есть не буду, чтобы не лопнуть, появляются Норберт и Симона с десертом. Блюдо выглядит настолько заманчиво, что только от одного его вида я готова проглотить его целиком.

– Симонин биненштих[10]. Какая вкуснятина! – радостно хлопает в ладоши Флин.

Не в силах оторвать взгляд от так аппетитно выглядящего торта, я спрашиваю:

– Что это?

– Это немецкий торт, сеньорита, – поясняет Норберт. – И у моей Симоны он получается просто удивительно.

– О да. Это самый лучший биненштих, который ты попробуешь в своей жизни, – уверяет меня Эрик.

Женщина, взволнованная тем, что оказалась в центре общего внимания, особенно в центре внимания живущих в этом доме мужчин, улыбается и обращается ко мне:

– Этот рецепт перешел от моей бабушки к моей матери, а потом от матери ко мне. Биненштих готовится слоями. Нижний слой – из дрожжевого теста, второй слой состоит из сахара, сливочного и миндального масла, которые я взбиваю в крем, а верхний – снова из теста и карамелизированного миндаля.

– М-м-м, как вкусно! – шепчу я. И, поднимаясь, добавляю: – И поскольку настало время десерта, вы должны к нам присоединиться.

Симона с Норбертом переглядываются, и, прежде чем они успели что-то сказать, я напоминаю им:

– Вы пообещали!

Следуя моему примеру, Эрик встает, отодвигает стул и говорит Симоне:

– Симона, будьте так любезны присесть.

Едва дыша, женщина присаживается, а рядом с ней опускается на стул муж. Подойдя к ним, я спрашиваю:

– Это режется так же, как торт, не так ли?

Симона кивает.

– Отлично, тогда я сама подам вам этот фантастический биненштих. – Затем поворачиваюсь к мальчику и прошу его: – Флин, не мог бы ты принести еще две тарелки для Симоны и Норберта?

Вне себя от радости, мальчишка вскакивает, бежит в кухню и возвращается с двумя тарелками. Я решительно разрезаю торт на пять частей, раздаю их, и, когда снова возвращаюсь на свое место, Эрик довольно на меня смотрит.

– Давайте… нападайте на него, пока я сама все не съела, – тихо говорю, заставив всех рассмеяться.

В легкой обстановке мы поглощаем восхитительный десерт. К своему удивлению, замечаю, что окружающие меня люди радуются этому моменту, как чему-то необыкновенному, и я от этого невероятно счастлива. Тогда я предлагаю, чтобы они спели немецкую вильянсико[11], и Норберт тотчас же срывается с традиционной песней «О елочка»[12].

О елочка, о елочка,

Как зелены твои иголочки,

Ты зелена не только летом,

Но и зимой, когда идет снег.

О елочка, о елочка,

Как зелены твои иголочки!

Я очарованно слушаю, как они поют. Эрик, держа на коленках племянника, тоже вполголоса поет эту немецкую песенку – от всего этого у меня по телу бегут мурашки. При виде этой четверки, связанной музыкой, сразу вспоминается моя семья. Уверена, что отец и сестра тщательно объедят всего ягненка, а моя малышка племяшка будет дурачиться со своим отцом. Меня переполняют чувства, и на глаза наворачиваются слезы.

Когда они заканчивают петь, я аплодирую, а Флин, войдя в мою игру, сразу просит меня спеть какую-нибудь испанскую вильянсико. Я быстренько начинаю перебирать в голове песни, которые мальчик мог бы слышать от Сони, и мне приходит на ум песня «Рыбки в реке». Я попадаю прямо в цель: и Флин, и Эрик подпевают, и мы поем, прихлопывая в ладоши.

Но ты взгляни, как пьют рыбки в воде,

Но ты взгляни, как они пьют,

Чтобы посмотреть на рожденного Бога,

Пьют, пьют и снова пьют рыбки в воде,

Чтобы посмотреть на рожденного Бога.

Когда мы завершаем песню, на этот раз нам аплодируют Симона и Норберт, мы тоже присоединяемся к овациям.

Какой чудесный, по-настоящему семейный момент!

Эрик откупоривает бутылку шампанского, наполняет красивые бокалы, Флину наливает ананасовый сок, и мы все чокаемся за святого Сильвестра[13].